Начало: Софья Меликова-Толстая. Будущее время в греческом языке

Продолжение I: Меликова-Толстая. Будущее время...

Продолжение II: Меликова-Толстая. Будущее время...

С. В. Меликова-Толстая. Будущее время в греческом языке [окончание]
// Ученые записки ЛГУ. № 156. Вып. 15. Л., 1952.
Интернет-публикация на основе указанного издания:
специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Древнегреческо-латинский репетитор»

Перифрастическое будущее в древнегреческом языке

Перифразы с глаголом «хотеть»

Одним из способов выражения будущего времени уже с очень ранних пор являются перифрастические обороты, указывающие на начинающееся исчезновение из языка флективных форм будущего. При этом характерно, что перифрастическими глаголами, несущими на себе значение будущего, оказываются и в греческом языке, как и во многих других, глаголы, выражающие волю, желание {verba voluntatis} , и раньше всех глагол ἐθέλειν, или θέλειν, желать / быть готовым на что-нибудь. Правда, у Гомера он в этой вспомогательной роли еще не встречается (ср., однако, его употребление в запрете, выше стр. 226), но у Гесиода выражение «цари, которые будут судить» передано оборотом οἳ ἐθέλουσι δικάσσαι, то есть дословно: ‘которые хотят судить’ («Работы и дни», 38 сл.).

Не приходится, конечно, удивляться, что наиболее яркие примеры такого чисто грамматического значения глагола ἐθέλειν в эту раннюю пору встречаются главным образом, с одной стороны, в близком к разговорной речи языке комедии, а с другой — в литературном ионическом диалекте, развившемся на колониальной почве, а потому и наиболее легко подвергавшемся всякого рода изменениям. В IV веке это перифрастическое будущее встречается у Платона, то есть опять-таки у писателя, язык которого часто очень близок к разговорному.

Нередко происходит сдвиг, в результате которого перифрастическому глаголу ἐθέλειν придаются морфологические признаки будущего:

Пиндар, «Олимпийские оды», 7, 20: ἐθελήσω … διορθῶσαι λόγον — ‘я поведу речь [дословно: я захочу повести речь]’.
Геродот, 1, 109, 12: εἰ δ' ἐθελήσει … ἐς τὴν θυγατέρα ταύτην ἀναβῆναι ἡ τυραννίς — ‘если царская власть перейдет к этой дочери’.
Ср.: 1, 32, 13; 207, 14; VII, 10, 87 и др.

В таком же, сведенном к служебной роли, значении оказывается и другой волюнтативный глагол βούλεσθαι хотеть, который в этих случаях употребляется только в форме будущего времени (Софокл, «Аянт», 681; Еврипид, «Медея», 259 и др.). Такой же сдвиг можно встретить и в латинском языке, и в доклассическом, у Плавта, и в позднем. Таким образом, будущее оказывается выраженным дважды:

во-первых, самым наличием перифрастического глагола,
во-вторых, его футуральной формой;

то есть то, ради устранения чего вообще введен вспомогательный глагол — простое будущее — окольным путем снова входит в конструкцию.

В койнэ, как в папирусах, так и в раннехристианской литературе, сравнительно редко употребляется перифраза с глаголом θέλειν; но в эпоху поздней империи служебная роль этого глагола снова усиливается. С X в. инфинитив после него заменяется конструкцией ἵνα чтобы с конъюнктивом, причем θέλει ἵνα сокращается последовательно в θέλει νά (XIII в.), а затем в θενά, наконец, в θά с конъюнктивом, что в современном новогреческом языке является единственным выражением будущего времени. Потеря глаголом его подлинной функции, полная его грамматизация, повлекла за собой такое сокращение его, которое выходит за обычные фонетические нормы.

Роль волюнтативных глаголов в образовании будущего времени достаточно хорошо известна. В латинском языке это сперва принадлежность разговорной речи (Plautus, Mostellaria, 66; Terentius, Eunuchus, 139), но в VI в. н. э. эпический поэт Корипп пишет:

Maurae servire volunt — ‘Мавры будут обращены в рабство [дословно: мавры хотят быть обращены в рабство]’.

Образование будущего при помощи глагола хотеть является общим большинству балканских языков:

албанскому,
болгарскому,
сербохорватскому,
румынскому¹.

В болгарском языке в полную параллель к истории греческого глагола θέλειν глагол хотеть, выступающий лишь в морфологической функции, подвергается сокращению и не изменяется по лицам. В более старом болгарском языке будущее несовершенного вида выражается либо писа ште, либо ште писа. Подобно тому, как в среднегреческом, в связи с исчезновением инфинитива, конструкция θέλω с инфинитивом заменяется другой, θέλω ἵνα с конъюнктивом, так и в болгарском рядом со ште с инфинитивом появляется и ште с целевой частицей да(= греч. ἵνα) плюс личная форма глагола: ште да дойде он придет.

В сербохорватском будущее строится по типу: ħу дати или да ħу я дам.

¹ Kr. Sandfeld. Linguistique balcanique // Collection linguistique. V. 31. Paris, 1930, стр. 180—184. — A. Seliščev. Des traits linguistiques communs aux langues balcaniques // Revue des études slaves, V, 1925, стр. 48.

Эти явления в южнославянских языках находят себе параллель и в древнерусском («Повесть временных лет» // 6611 год. Радзивилловская летопись, л. 149 об.): Негодно нны веснъ ити, хочем погоубити смерды и ролью им — ‘нельзя идти теперь весной: мы погубим смердов и пашню их’. Что мы имеем, однако, здесь дело не со специфически славянским явлением, показывает как полный параллелизм с греческим, так и аналогии с другими не славянскими языками Балканского полуострова. В южноалбанском будущее образуется посредством глагола do хотеть (грамматизация которого сказывается в том, что и он, как болгарское ште и греческое θά не изменяется по лицам), частицы të и сослагательного наклонения. В румынском очень обычно выражение будущего посредством voiu хочу с инфинитивом voiu canta или canta voiu я буду петь, а также и voiu sa чтобы с конъюнктивом.

Использование для будущего волюнтативных глаголов не ограничивается Балканским полуостровом: оно чрезвычайно распространено вообще. В некоторых французских диалектах говорят: il ne veut pas pleuvoir не будет дождя, в народном языке: le train veut partir поезд отойдет, дословно: хочет отойти¹. Лютер иногда переводит греческое будущее перифразой с глаголом wollen (Евангелие от Луки, 1, 66): was … will aus dem Kindlein werden — ‘что будет из этого ребенка?’, где в греческом оригинале стоит простое будущее ἔσται. Совершенно обычно это и в современном немецком языке².

¹ H. Bauche. La langue populaire. Paris, 1929, стр. 120. Этим и другими способами происходит вторичное перифразирование французского будущего (Ch. Bally. La langue et la vie. 1935), подобно тому, как греческие перифрастические формы вторично придают греческому будущему утрачивающийся им модальный оттенок.

² Более ранние примеры: Т. В. Строева-Сокольская. Развитие будущего времени в немецком языке // Ученые записки ЛГУ. № 58. Серия филологических наук, вып. 5, 1941, стр. 172.

В английском языке глагол will с инфинитивом стал единственным выражением будущего времени для всех лиц, кроме первого, и, получив только морфологическую функцию, он в разговорном языке подвергся такому же сокращению, как и греческое θέλειν. При помощи глагола хотеть образуется будущее также в среднеперсидском (наряду с выражением его сослагательным наклонением настоящего времени) и в новоперсидском (либо с инфинитивом, либо со сослагательным наклонением главного глагола), а также и в некоторых других новых иранских языках, например в курдском. Большое сходство с новогреческим представляет будущее в современном сирийском языке, выражаемое показателем будущего времени bid или bit (стяжением ba 'id желать, чтобы) и причастием главного глагола. В некоторых диалектах этот показатель может сократиться до одного элемента d или b, если глагол начинается с гласного a и i, например, d'aħi он придет¹. Наконец, Вандриес («Язык», 147) приводит еще пример из китайского языка: «я хотеть прийти», то есть «я приду».

¹ A. Maclean. Grammar of the dialects of vernacular Syriac. Cambridge, 1895, стр. 121, 82.

Использование иных модальных глаголов, а также глагола «идти» для выражения будущего времени в древнегреческом языке

Однако в древнегреческом языке θέλειν не является единственным перифрастическим глаголом. В позднее время с ним конкурируют и другие модальные глаголы:

δύνασθαι,
χρῆναι,
δεῖν,
ὀφείλειν,

выражающие возможность и долженствование. Диодор, II, 6, 16, 53:

τοῖς ὀφείλουσιν ἀναδέχεσθαι τὸν θάνατον — ‘которым предстоит принять смерть’.

Но все эти глаголы встречаются только спорадически и не типичны. Значительно большую роль играет глагол debeo в выражении футуральности в позднем латинском языке; в сардинском он получает морфологическую функцию. В современном французском языке глагол devoir постепенно становится чисто описательным глаголом, выражающим будущее время. Правда, он еще сохраняет и некоторое модальное значение, но модальность все менее и менее в нем ощущается, заменяясь значением временным¹. Подобно этому и в первом лице английского будущего глагол долженствования (shall) становится таким же морфологическим элементом, каким в других лицах служит глагол желания (will)². Сравнительно небольшую роль играет в греческом языке и глагол идти, также один из тех, которые в разных языках служат для описательного выражения будущего. Геродот довольно часто (I, 5; II, 40, 99; III, 80; VII, 49 и др.) употребляет выражение ἔρχομαι ἐρέων я скажу и т. п., где от первоначального значения ἔρχομαι прихожу уже ничего не остается. Опять будущее оказывается здесь выраженным вдвойне:

и глаголом движения
и будущим временем причастия.

Отдельные примеры такого употребления можно встретить и у других писателей. Глагол движения появляется снова для выражения будущего и в новогреческом языке, именно глагол πηγαίνω иду, который, подобно θέλειν, настолько грамматизуется, что также подвергается сокращению, совершенно его искажающему: сослагательное наклонение его аориста πάγω превращается в πά: ἐγὼ νὰ πὰ σ'τὸ φέρω я тебе принесу.

¹ F. Brunot. La pensée et la langue, стр. 464 сл.

² О глаголе sollen в древненемецком см.: Строева-Сокольская. Указ. соч., стр. 171 сл.

В латинском языке глагол eo с супином имеет не столько значение будущего времени, сколько значение дезидеративное: captum eunt собираются взять / хотят взять. Пассивный оборот captum itur уже скорее приближается к временному значению, однако Геллий (Noctes Atticae, 10, 14), цитируя из Катона

contumelia quae factum itur — ‘оскорбление, которое мне готовится’,

приравнивает это выражение к герундиву. Активный описательный инфинитив с глаголом ire очень редок. Саллюстий, «Югуртинская война», 68, 1:

cum maxima cura ultum ire iniurias festinat — ‘с большой озабоченностью спешит отомстить за обиды’;

но супин с пассивным инфинитивом ire становится нормальной формой пассивного инфинитива будущего времени, — правда, формой книжного языка, никогда широкого распространения не имевшей.

Глагол «иметь» в перифрастическом употреблении

В романских языках глагол идти играет, как известно, особенно большую роль среди способов выражения будущего. Он встречается и в латышском¹. В эпоху поздней империи и ранневизантийскую появляется в такой же роли глагол ἔχειν иметь². Он на наших глазах теряет свое значение и становится морфологическим элементом; до этого ἔχω с инфинитивом значит я могу что-то сделать / я должен что-то сделать. В этом смысле в V веке Протагор говорит (Диоген Лаэрций, 9, 51):

περὶ μὲν θεῶν οὐκ ἔχω εἰδέναι — ‘о богах я не имею возможности знать’.

И только когда простое будущее в греческом языке исчезает, перифраза ἔχω с инфинитивом начинает означать я собираюсь сделать и, наконец, я сделаю. Лишь в византийское время сочетание это окончательно становится только будущим временем, теряя последние следы значения возможности или долженствования. Встречается даже сочетание ἔχειν ἔχομεν будем иметь. Некоторые отзвуки этого оборота имеются и в новогреческих диалектах. Однако глубоких корней в живой речи он не пустил.

¹ T. Endzelin. Lettische Grammatik, стр. 665.

² K. Dietrich. Untersuchungen zur Geschichte der griechischen Sprache von der hellenistischen Zeit bis zum X. Jahrhundert // Byzantinisches Archiv, 1, 1898, стр. 246.

Так как одновременно с греческим ἔχω в значении описательного будущего на латинской почве появляется и широко развивается habeo с инфинитивом в том же значении, то принято считать, что оборот с ἔχω является латинизмом, одним из очень немногочисленных случаев синтаксического заимствования в греческом языке из латинского. При этом наблюдается, что, будучи поставлен перед инфинитивом, глагол habeo сохраняет значение возможности; поставленный же после инфинитива, он выполняет только грамматическую роль. Это наблюдение перенесено и на греческий глагол ἔχειν¹. Последний при употреблении с активным инфинитивом стоит перед ним: ἔχω εὑρεῖν я могу найти. В сочетании с инфинитивом пассивным, то есть тогда, когда волевая деятельность субъекта исключена, он стоит после инфинитива и самостоятельного значения уже совсем не имеет, выполняя только грамматическую функцию: χωρισθῆναι ἔχω я буду отделен. Также и эта перифрастическая форма не ограничивается лишь античными языками: в среднеалбанском и гегском кат имею является обычным описательным глаголом для будущего времени²; встречается она и в некоторых славянских языках: в древнерусских памятниках и современных северных русских диалектах иму делать и т. д. А в украинском языке это — нормальный способ выражения будущего, и вспомогательная функция глагола иметь сказывается в том, что он присоединяется к глаголу в конце и притом в сокращенной форме: робити му, робити мешь и т. д. Особое место занимают в греческом описательные формы, состоящие из будущего времени глагола быть и причастия. Эти перифразы служат специальному заданию: они выражают длительность в будущем. Свое относительно широкое распространение эти греческие формы получают главным образом и койнэ.

¹ J. B. Hofmann // Indogermanische Forschungen, 21, 43, 1926, стр. 112.

² G. Meyer. Kurzgefasste albanesiche Grammatik. Leipzig, 1888, стр. 44.

Футуральное употребление глагола μέλλω в древнегреческом языке

Самым распространенным описательным выражением будущего времени было сочетание инфинитива с глаголом μέλλειν, уже неоднократно являвшееся предметом специальных исследований, в частности и в русской научной литературе¹. Так как здесь материал особенно богат, можно хорошо проследить, как этот глагол постепенно теряет свою самостоятельную семантику (желания, намерения) и приобретает исключительно грамматическую функцию. Но исследователей интересовал, главным образом, вопрос о том, чем обусловлено различие форм инфинитива в этой конструкции, оказывающегося то в настоящем времени, то в будущем, то в аористе, а не то, в какой мере оно в каждом отдельном случае является заместителем простого будущего. Между тем, оно становится им лишь постепенно. У Гомера, если это сочетание и имеет в немногих случаях временное значение, то обычно у него оно служит выражением относительного будущего, будущего в прошлом, и тогда глагол μέλλειν стоит в имперфекте, а инфинитив в будущем времени, как и в перифразе с глаголом ἐθέλειν для выражения релятивного будущего — Илиада, VI, 515—516:

῞Εκτορα δῖον ἔτετμεν ἀδελφεὸν εὖτ' ἄρ' ἔμελλε
στρέψεσθ' ἐκ χώρης ὅθι ᾗ ὀάριζε γυναικί —
‘[Парис] догнал Гектора, когда тот собирался
уйти с места, где он беседовал со своей женой’.

Некоторый волюнтативный оттенок несомненно примешивается здесь к временному. В большей или меньшей степени он присутствует во всех сочетаниях этого рода у Гомера (Илиада, VI, 52; II, 39 и др.). Только в этой функции релятивного будущего употребляется это сочетание и у Гесиода («Теогония», 469, 490 и др.). В тех случаях, где μέλλειν имеет форму настоящего времени, сочетание это является

либо определенным выражением воли — Илиада, XXIII, 544: μέλλεις γὰρ ἀφαιρήσεσθαι ἄεθλον — ‘ты хочешь отнять награду’,
либо выражением энергичного утверждения, как, например, в формуле, несколько раз повторяющейся с некоторыми вариантами, — Илиада, I, 564 (ср. XIV, 69; ХШ, 226; II, 116 = IX, 23): εἰ δ' οὕτω τοῦτ' ἐστὶν ἐμοὶ μέλλει φίλον εἶναι — ‘если это так, то, очевидно, мне это угодно’;
либо это будет выражением предположения относительно настоящего (инфинитив настоящего) — Илиада, X, 326—327: ὅθι που μέλλουσιν ἄριστοι βουλὰς βουλεύειν — ‘где, вероятно, совещаются вожди’ (ср. XI, 364 = XX, 451 и др.),
или относительно прошлого (инфинитив аориста) — Илиада, XIII, 776.

Все эти модальные оттенки продолжают существовать и в дальнейшем (Платон, «Протагор», 324 E; Ксенофонт, «Греческая история», 4, 1, 6; Платон, «Государство», 343 D), но μέλλω с инфинитивом вместе с тем получает и чисто временное значение значение будущего времени — Феогнид, 585 = Солон, 13, 66:

οὐδέ τις οἶδεν / πῇ σχήσειν μέλλει πρήγματος ἀρχομένου — ‘и никто, начиная дело, не знает, на чем он его закончит’.

Ср.: Эсхил, «Персы», 813 слл.; «Прометей», 625; Аристофан, «Птицы», 464. Замена простого будущего глаголом μέλλειν с инфинитивом утверждается в языке очень медленно. Лишь в эллинистическую эпоху грамматизация глагола μέλλειν завершается, и сочетание становится главным типом описательного будущего. При этом, чем текст литературнее, тем меньше в нем описательных форм: так, во всем обширном труде Полибия насчитывается их всего лишь 27, включая сюда и те, которые служат выражением относительного будущего, тогда как в гораздо меньшем по объему Новом Завете их оказывается 87. В эту картину развития глагола μέλλειν от глагола с самостоятельной семантикой до морфологического элемента укладывается и различие временных форм сопутствующего ему инфинитива. Впрочем, здесь можно усмотреть скорее только тенденцию, чем не терпящее отступлений правило. Когда глагол μέλλειν сохраняет свое значение желания, намерения, возможности, им уже выражено отношение действия к будущему: инфинитив имеет тогда форму или настоящего или аориста, в зависимости от того, какой в каждом случае выражается вид. Когда же глагол μέλλειν самостоятельное свое значение утрачивает, тогда необходимый признак будущего дополнительно присваивает себе входящий в состав сочетания инфинитив: иначе говоря, и здесь происходит, хотя и в другой форме, такое же двойное выражение будущего, как и при глаголе ἐθέλειν. Впрочем, это касается только того переходного времени, когда это сложное будущее постепенно утверждается в языке. В койнэ, когда такое аналитическое будущее уже окончательно входит в употребление и когда, с другой стороны, формы простого будущего постепенно вымирают, за μέλλειν следует инфинитив настоящего времени². В диалектах это наблюдается раньше; так, в критских надписях инфинитив будущего после μέλλειν вообще не встречается. Для дорических надписей это, по-видимому, даже норма.

¹ С. И. Соболевский. Конструкция глагола μέλλειν у аттических ораторов // Филологическое обозрение, 17, 1899, стр. 213—256.

² E. Mayser. Grammatik der griechischen Papyri der Ptolemäerzeit. Bd. II, 1, стр. 166.

III

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СИГМАТИЧЕСКИХ ФОРМ БУДУЩЕГО

История развития перифрастических выражений будущего показала нам, как уже рано простое будущее начинает разрушаться и заменяться сложными оборотами. Но это не единственный путь, но которому идет разрушение. Во всех доступных нашему наблюдению памятниках древнегреческого языка, в то время как сигматическое будущее постепенно становится категорией времени, именно вследствие того что в языке еще нет единой грамматической формы дли обозначения будущего, с сигматической формой его постоянно конкурируют другие, более древние, способы выражения:

настоящее время,
частично перфект и аорист,
сослагательное и желательное наклонения.

Позже, когда греческий язык становится средством общения также и огромных масс не-греков, тогда эти формы быстро вытесняются и все рассмотренные выше возможности замены сигматического будущего используются самым широким образом. Исчезают, однако, различные формы будущего не одновременно. Дольше всех удерживается изъявительное наклонение, а разрушение начинается с оптатива и инфинитива. Оптатив будущего вообще существовал в языке очень недолго (V—IV вв.) и, будучи формой в некотором роде искусственной, особой роли в истории древнегреческого языка не играл. Исчезновение же инфинитива будущего есть только частный случай явления более общего: позднейшей утраты греческим языком инфинитива вообще. Исчезновением инфинитива будущего явление это лишь предваряется. Инфинитив будущего разделяет общую судьбу греческих инфинитивных форм, заменяемых в позднем языке сослагательным наклонением с ἵνα чтобы. Отсутствие инфинитива характеризует, впрочем, не только эти поздние эпохи греческого языка, но оказывается типичным также и для ряда других балканских языков¹, как и для некоторых южноитальянских диалектов.

¹ Sandfeld. Linguistique balcanique, стр.176 слл.

Причастие будущего держится сравнительно прочно лишь в литературных памятниках, сохраняя при этом волюнтативный, а не временной характер. Полибий все еще достаточно часто употребляет причастия будущего, но памятники более близкие к живой речи, например Септуагинта, а позднее и ранняя христианская литература, дают много примеров замены причастия инфинитивом аориста — Ветхий Завет, Исход, 2, 5:

κατέβη δὲ ἡ θυγάτηρ Φαραὼ λούσασθαι — ‘пришла дочь фараона купаться’.

В атрибутивном положении причастие будущего нередко заменяется причастием настоящего времени — Евангелие от Марка, 10, 30:

ἐν τῷ αἰῶνι τῷ ἐρχομένῳ — ‘в надвигающемся [то есть будущем] веке’.

Наблюдается и смешение его с причастием аориста.

Исчезновение причастия будущего в древнегреческом языке находит себе параллель в таком же исчезновении, хотя и в значительно более позднее время, в латинском языке причастия на -urus, имевшего также ярко выраженную волюнтативную семантику. Дольше всех держится форма изъявительного наклонения будущего, но и она в первые века нашей эры приходит в упадок. Два очень древние способа выражения будущего, никогда не умиравшие в греческом языке, но отступившие на задний план перед сигматическим будущим, теперь приходят ему на смену: это —

настоящее время изъявительного наклонения и
аорист сослагательного наклонения.

Выражение будущего посредством грамматического настоящего имело раньше свои особые смысловые оттенки (см. выше, стр. 232 слл.). Теперь оно их теряет, и настоящее и будущее стоят рядом без всякого различия в значении. Если раньше это употребление было в значительной мере ограничено глаголами движения {verba movendi}, то и в этом отношении семантические ограничения падают. Иногда можно видеть, как это употребление прогрессирует:

у Исайи (66, 24): τὸ πῦρ αὐτῶν οὐ σβεσθήσεται — ‘огонь их не угаснет’;
Марк (9, 48), цитируя эти слова, придает им иную форму: τὸ πῦρ οὐ σβέννυται (настоящее время).

Лексикограф Гесихий нередко поясняет будущее настоящим временем и сослагательным наклонением: ἐλεύσομαι· ἔρχομαι, ἐπανέλθω. Замене будущего конъюнктивом аориста способствовало как то, что в силу итакизма (со II века н. э.) вообще совершенно исчезло фонетическое различие между этими формами, так и большое сокращение в языке числа сильных (вторых) аористов. Однако и эти последние в койнэ нередко стоят параллельно с будущим — Евангелие от Луки, 11, 5:

τίς ἐξ ὑμῶν … πορεύσεται πρὸς αὐτὸν … καὶ εἴπῃ αὐτῷ — ‘кто из вас придет к нему и скажет ему?’

В судьбе греческого будущего, которую мы можем проследить на протяжении более чем двух с половиной тысячелетий, наблюдается показательный факт: на раннем этапе потребность в специальной форме будущего времени слаба. Но постепенно появляется у древних греков стремление выразить будущее, и язык избирает тогда для этого форму, созданную им для других, но по своему заданию близких, целей: в греческом, в индоиранских, литовском и ирландском языках это — сигматический дезидератив. Но рядом с этой формой используются народом еще и другие, частью уже существовавшие формы, частью же заново создаваемые им способы выражения будущего. Идет как бы борьба взаимно противоречивых тенденций: гибнет одно, выживает другое. В греческом языке погибла как раз та форма, которая в течение ряда веков была наиболее специфичной и казалась наиболее прочно утвердившейся в языке, а выжило лишь сравнительно поздно появившееся перифрастическое образование, одно из многих и притом в древнегреческом языке даже и не являвшееся преобладающим среди других средств для выражения будущего, но зато ближе всего отвечавшее первоначальному значению той формы, какую оно собою заменило.

Начало: Софья Меликова-Толстая. Будущее время в греческом языке

Продолжение I: Меликова-Толстая. Будущее время...

Продолжение II: Меликова-Толстая. Будущее время...

ОНЛАЙН РЕПЕТИТОР ПО ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОМУ ЯЗЫКУ
Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru
УРОКИ ЛАТИНСКОГО ЯЗЫКА ПО СКАЙПУ

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор древнегреческого языка и латыни: научная редактура, ученая корректура, подзаголовки серым шрифтом, дополнения в фигурных скобках, оформление. По вопросам обучения древнегреческому и латинскому языку просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.