Видеоурок: По каким книгам читали древнегреческих и латинских авторов в русских гимназиях

Ещё видеоурок: Учите древнегреческий язык, читайте Евангелие в подлиннике

И даже: Учить древнегреческий в цейтноте жития сего

---

Репетитор древнегреческого языка

Χαίρετε, здравствуйте! Меня зовут Егор Поликарпов, я филолог, живу в Санкт-Петербурге на Васильевском острове... А еще я репетитор древнегреческого языка, то есть частным образом преподаю язык древних греков — родоначальников европейской цивилизации. Я преподаю древнегреческую грамматику от азов (алфавита и правил ударения) до чтения неадаптированных памятников античной литературы: Гомера, Эзопа, Платона, Нового Завета — краеугольных камней в фундаменте духовной культуры человечества. Обучаю древнегреческому языку всех желающих — взрослых и детей, мужчин и женщин, вне зависимости от их специализации, профессиональной подготовки и жизненного опыта.

Грамматический комментарий. По-русски, конечно, правильнее сказать с предлогом — репетитор по древнегреческому языку. Но сейчас на наших глазах совершается живой языковой процесс: слово репетитор меняет свое грамматическое управление — беспредложный родительный падеж приходит на смену предложно-падежному сочетанию. Изредка такое наблюдалось и прежде: в прозе Осипа Мандельштама встречаем сочетание репетитор революции. Понятно, что в нем слово репетитор употреблено переносно, метафорически. Использование слова в новом значении оказало влияние на его синтаксис. В наше время происходит вроде бы нечто подобное: репетитор перестал быть тем, кто повторяет с учеником пройденные уроки; теперь репетитор — это частный преподаватель; а семантическое изменение могло повлечь изменение и синтаксическое.

О себе. Учеба в университете

Я выпускник кафедры классической филологии Санкт-Петербургского государственного университета (выпуск 1997 года, диплом с отличием). Классическая филология — это та отрасль филологии, которая в качестве основного своего предмета изучения занята древнегреческим и латинским языками, а также литературой на них. В мое время из всех отделений филологического факультета труднее всего было учиться на классическом. Почему?

• Во-первых, изучались два древних языка — латинский и древнегреческий, каждый из которых сам по себе достаточно сложен (причем древнегреческий гораздо сложнее латыни).
• Во-вторых, изучались два современных языка — английский и немецкий.
• В-третьих, были общеобразовательные предметы, например введение в общее языкознание и история литературы, зарубежной и отечественной.
• В-четвертых, нам, студентам-классикам, специализировавшимся на языках античности, в обязательном порядке давали тогда еще и вторую специальность — преподавателя русского языка и литературы.

(Теперь, в связи с сокращением продолжительности обучения и программ, филологам-классикам больше не дают этой второй специализации... И зря: профессиональный взгляд на родной язык содействует более глубокому пониманию также и языков классической древности.) Даже из такого конспективного перечисления изучавшихся предметов видно, что настоящие филологи — филологи в полном смысле этого слова — должны были получаться только из выпускников классического отделения, — по крайней мере выпускники классического отделения той, позднесоветской и раннепостсоветской, эпохи должны были быть первоклассными филологами.

Учиться, как я отметил выше, на классическом отделении было очень тяжело, но мне было намного легче, чем моим коллегам. Дело в том, что еще в школьные годы я заинтересовался древними языками... Тут грянула Перестройка, граждане стали экспериментировать в самых разных областях общественной жизни, и один из давних выпускников классического отделения, памятуя о преимуществах греко-латинской образованности, организовал что-то вроде просветительского кружка, в котором школьников обучали древнегреческому, латыни, знакомили с историей античной культуры и с библейской историей. Вели этот кружок бессменно в течение трех-четырех лет два высококвалифицированных специалиста: один — выпускник классического отделения (впоследствии переключился на фольклористику, ныне доктор наук), второй — выпускник историко-архивного института (автор нескольких книг об истории христианских праздников). В газете «Вечерний Ленинград» было опубликовано объявление о наборе школьников в этот кружок, и мои родители по моей просьбе записали меня в него. Занятия в этом кружке придали мне такое мотивационное ускорение, что к окончанию школы я уже полностью проработал стандартный университетский учебник латинского языка и наполовину — учебник древнегреческого. Этот задел сослужил мне добрую службу в университете. Кстати, в той же газете «Вечерний Ленинград» чуть позже появилась статья «Хочу читать Гомера в подлиннике» — про наш кружок, его преподавателей и учащихся.

Как мы изучали древнегреческий язык в университете? Обучение строилось так. Первые полтора года (то есть до середины второго курса, по три спаренных урока в неделю) изучалась элементарная грамматика — морфология и те синтаксические явления, которыми древнегреческий язык заметно отличается от русского. Элементарная грамматика изучалась в объеме стандартного университетского учебника: преподаватель излагал теоретический материал, мы выучивали его наизусть (в первую очередь парадигмы — образцы склонений и спряжений) и закрепляли, выполняя упражнения из учебника: склоняли, спрягали, разбирали посильные фразы и небольшие тексты. С середины второго курса, по прохождении учебника, мы перешли к чтению оригинальных древнегреческих авторов. Читали мы их уже с разными преподавателями (нам сильно повезло: среди них были выдающиеся представители отечественной науки о древности, в частности Александр Иосифович Зайцев, автор книг «Культурный переворот в Древней Греции» и «Формирование древнегреческого гексаметра»). Начали мы с басен Эзопа, продолжили архаической лирикой — Солоном и Феогнидом, прочитали платоновскую «Апологию Сократа», приступили к «Анабасису» Ксенофонта и «Истории» Геродота, за ними последовали «Царь Эдип» Софокла и «Медея» Еврипида; потом были Одиссея и Илиада — именно в такой последовательности, потому что Одиссея считается проще. На старших курсах чтение было мудренее — Аристофан, Фукидид и Демосфен. А по субботам, во внеурочное время, уже упомянутый Зайцев читал со всеми желающими Пиндара — сложнейшего по синтаксису и связи мыслей древнегреческого лирика. Он же читал нам курс исторической грамматики (это более глубокая, не догматическая, а критическая, научная трактовка фактов древнегреческого языка).

Занятия древнегреческим языком по годам обучения

Курс	Читавшиеся древнегреческие авторы и изучавшаяся грамматика
I	Элементарная грамматика; отдельные простейшие тексты (басни, эпиграммы, апофтегмы)
II	Глагольные классы; обзор синтаксиса; басни Эзопа, «Анабасис» Ксенофонта, «Апология Сократа» Платона, лирика Феогнида и Солона
III	«История» Геродота, «Царь Эдип» Софокла, «Одиссея» Гомера, речи Лисия
IV	«Медея» Еврипида, «Илиада» Гомера, «Федон» Платона, «Брюзга» Менандра, Новый Завет; эпиграфические памятники; историческая грамматика (фонетика); педагогическая практика
V	Историческая грамматика (морфология); «Женщины на празднике Фесмофорий» Аристофана, «История Пелопоннесской войны» Фукидида, речи Демосфена

Курсовые работы по специальности мы писали тогда (за все пять лет обучения) только дважды — на третьем и четвертом курсе. Негласно кафедральное начальство рассуждало так: «Какая может быть курсовая на первом году? — Ведь студент еще ничего не знает! А какая на втором? — Студент ничего не знает по-прежнему! На третьем он тоже ничего не знает, но надо же когда-то начинать...» Поэтому первую курсовую писали на третьем году обучения. А на пятом курсе писали и защищали дипломную работу. На мой взгляд, это здоровая методика: студент должен в первую очередь учить предмет, а не тратить свое время на написание бесчисленных и, как правило, бессмысленных курсовых работ, как происходит сейчас во многих отечественных вузах. Курсовые и дипломные — это проба своих сил в науке, поэтому таких работ у студента должно быть как можно меньше, чтобы можно было потратить на них как можно больше исследовательской энергии и чтобы не обесценивалось понятие студенческой научной работы (что наблюдаем сейчас).

Мне повезло: обеими моими курсовыми и дипломной научно руководил опять-таки профессор Зайцев. И все они были связаны с древнегреческим языком. Так, в дипломной работе я разбирал понятие синтаксиса у Аполлония Дискола — древнегреческого лингвиста, написавшего объемистый трактат «О синтаксисе», изобилующий глубокими наблюдениями над языком древнегреческим и — как следствие — над человеческим языком вообще. Наше языкознание изобретено греками. Возьмем, например, падеж... Наш термин «падеж» происходит древнегреческого языка. Как так? — возразят мне, — ведь здесь русский корень, русский суффикс. — Да, так, а всё равно из древнегреческого: это калькированный термин, буквально и поморфемно переведенное слово. А вот почему древнегреческие лингвисты назвали падеж падежом, падением (от глагола «падать»), — это уже долгая история...

По окончании университета я продолжал учиться, в порядке самообразования (а иногда и в ходе аудиторных занятий) познакомившись с языками французским и новогреческим, а также с библейским ивритом и санскритом. Зачем? Что между ними общего? Очень просто: все они имеют точки соприкосновения с моей основной специальностью — классической филологией:

• французский — потомок вульгарной латыни, а для филолога-классика изучение французского — это взгляд на латинский язык глазами его потомка, такой взгляд для лингвиста весьма поучителен;
• новогреческий язык — это футурологический комментарий к древнегреческому: многие явления, наблюдавшиеся в древнегреческом только зачаточно, в новогреческом развились во всей красе;
• библейский иврит (древнееврейский) — это язык Ветхого Завета; а он был полностью переведен на древнегреческий (Септуагинта — «Перевод семидесяти»), поэтому для лингвистического изучения древнегреческого языка Септуагинты полезно заглядывать в древнееврейский подлинник;
• санскрит (древнеиндийский язык) входил в дореволюционную программу для классического отделения императорских университетов; знакомство с ним необходимо для языковеда, не чуждого интереса к сравнительно-историческому исследованию индоевропейских языков (а древнегреческий язык — индоевропейский, и очень похож на санскрит).

Преподаватель древнегреческого языка: 10 лет в университетском строю

Преподавать древнегреческий язык я начал еще студентом младших курсов — в полуподпольной общеобразовательной школе с философским (sic) уклоном. Материально она располагалась при Александро-Невской лавре, хотя к религии прямого отношения не имела. Время тогда было свободное, и мыслящие родители хотели пристроить своих детей в школу, свободную от советского педагогического официоза. В ней работали, к примеру, люди, подвергавшиеся политическим преследованиям в брежневско-андроповские годы; некоторые высококвалифицированные преподаватели этой философской школы, блестящие знатоки своих предметов, побывали в тюремных сидельцах, — вещь, немыслимая для современной российской школы: теперь бы таких даже на порог не пустили, да и они сами бы не пришли. Понятно, что это своеобразное учебное заведение лишь ненадолго пережило рубеж тысячелетий, когда, с одной стороны, ужесточились надзорные проверки, а с другой — исчезла такая социальная группа, как дети диссидентствующих интеллектуалов. Выходцы из читающей советской эпохи, — как они ни хотели от нее откреститься, — они помнили благодаря чтению русской классики, что в досоветской педагогической системе древнегреческий и латынь были предметами основополагающими, поэтому на переломе эпох попытались их воскресить. И я, студент второго курса профильной кафедры, оказался здесь как нельзя к месту.

Впоследствии, когда на четвертом курсе у нас была педагогическая практика, этот школьный опыт преподавания древнегреческого языка мне пригодился. Вузовская педпрактика проходила так: практикант в качестве наблюдателя посещал несколько занятий в какой-нибудь студенческой группе младших курсов; договорившись с основным преподавателем, он проводил два-три занятия вместо него, причем в качестве наблюдателей присутствовали как сам преподаватель, так и мы, коллеги практиканта. По окончании такого практикантского занятия происходило обсуждение его достоинств и недостатков, в котором участвовали все наблюдатели. Мне выпало проходить древнегреческие местоимения с группой русистов первого курса. В те годы им по программе полагалось изучать древнегреческий: ведь нельзя профессионально знать русский язык, не разбираясь в древнегреческом, — литературный русский язык создан по греческой модели. Теперь студенты-русисты древнегреческий язык не изучают (и трагический вывод об уровне их профессиональной подготовки беспощадно очевиден).

Получив диплом специалиста по классической филологии (и преподавателя русского языка и литературы, — вторая наша специализация: vide supra) и проучившись пять лет в университете, я начал свою полноценную трудовую жизнь... Но университет я не покинул: родная кафедра предложила мне стать ее сотрудником, и десять лет своей последующей жизни я преподавал латинский и древнегреческий языки на различных отделениях филологического и исторического факультетов, числясь сотрудником кафедры классической филологии. Работал я на полную ставку (тогда это было примерно 20 часов в неделю), а один год даже на полторы. Зарплату я получал смехотворную, но мне нравилась моя работа — и первые годы я не обращал на символичность своего вознаграждения особого внимания. К тому же параллельно с работой в университете я стал сотрудником родственной кафедры в Русском христианском гуманитарном институте (РХГИ, в СПб, на Фонтанке), и моя преподавательская загруженность стала настолько велика, что на анализ своего социально-экономического положения у меня уже не было ни сил, ни времени: учебный год с первого сентября до конца мая пролетал как единый миг... А в выходные я ходил в библиотеку: повышать квалификацию, знакомиться с литературой по своей научной теме, а попутно подбирать что-нибудь занятное для учебного процесса под моим руководством.

Как я обучал древнегреческому языку в этих двух вузах? В университете я вел факультатив по древнегреческому языку на историческом факультете. Формально это был факультатив кафедры истории средних веков: когда-то эта кафедра была сильна византинистикой (а византийские историки писали по-древнегречески, подражая в языке взятым за образец античным авторам), и древнегреческий язык был обязательным предметом для всех, но с течением времени образовательный и интеллектуальный уровень студентов кафедры упал столь низко, что кафедральное начальство порешило не обременять своих студентов в общеобязательном порядке столь трудоемким предметом и сделало его факультативным: «и овцы целы, и волки сыты». Этот факультатив достался мне, а я приглашал на него всех желающих с любых кафедр, и благодаря такому расширению «социальной базы» слушателей факультатив не умирал: ведь с основной кафедры на него не ходил почти никто. Дальше элементарной грамматики мы в рамках этого факультатива никогда не заходили, но и то, что успевали, было полезно, ибо даже элементарная грамматика древнегреческого языка, разбираемая с историко-культурным комментарием, необычайно расширяет интеллектуальный горизонт учащегося. А поскольку преподавателю приходится постоянно сравнивать древнегреческий языковой материал с фактами языка родного — русского, то студент через некоторое время занятий древнегреческим начинает осознанно воспринимать и русский. Одна студентка под занавес своей учебы сказала мне: «Возможно, в дальнейшем мы и не будем читать Платона и Аристотеля, но по крайней мере — благодаря изучению древнегреческого — нам стало понятно, что происходит в нашем родном, русском языке. До знакомства с древнегреческим мой родной язык был для меня какой-то абсолютно темной лошадкой». И это не случайное наблюдение: положительное воздействие изучения древнегреческого языка на формирование сознательного отношения к языку родному, в нашем случае — русскому, было многократно отмечено в педагогической литературе XIX и начала XX вв.

В Русском христианском гуманитарном институте в нескольких группах профильной кафедры я преподавал древнегреческий язык все пять лет обучения — с первого по пятый курс. Тут нам, конечно, удалось вырваться и за пределы элементарной грамматики: изучив учебник, мы приступили к чтению древнегреческих авторов. Вначале читали басни Эзопа, лирику Феогнида, басни Бабрия — произведения малых жанров как нельзя лучше приспособлены для аудиторного разбора: в силу своей обозримости (произведение можно разобрать целиком за одно академическое занятие) они оставляют по себе в душе учащегося интеллектуальное удовлетворение, да и выучить наизусть небольшое законченное произведение приятно и полезно. Потом мы перешли к «Диалогам богов» Лукиана: это тоже относительно короткие тексты, познавательные по причине мифологической тематики и могущие благодаря диалогическому построению служить подготовительной ступенью к диалогам Платона.

Из университетского преподавателя в репетиторы: партизан древнегреческой образованности

Рано или поздно всё в этой жизни заканчивается. Проработав 10 лет в университете, я вынужден был его покинуть. Для этого был ряд субъективных и объективных причин. Основным фактором был мой внутренний протест против типичного и системного для нашего общества явления: если специалист, получая гроши за работу, тем не менее добросовестно выполняет свои обязанности, руководствуясь идейными (а не меркантильными) соображениями, — ему не скажут за этот самоотверженный труд «спасибо», нет, — об него еще и ноги оботрут, как бы говоря: «вот тебе, знай, что мы о тебе думаем». С некоторых пор мне это терпеть надоело — и я был таков, стал свободен.

Но свобода — властительница самодержавная, полумер не терпит. В это же время в другом вузе, где я подрабатывал (РХГИ, vide supra), разогнали ту профильную кафедру, студентов которой я обучал древнегреческому языку, — и я оказался полностью не у дел, абсолютно свободен.

Через череду экспериментов на отечественном рынке труда я открыл еще один удивительный закон нашего общества: чем квалифицированнее специалист, тем меньше его шансы на трудоустройство по специальности. Объяснение здесь очень простое: дилетант всегда преданнее хозяину, чем специалист, и потому предпочтительнее. И многие другие стороны нашего общественного бытия мне тоже приоткрылись, и немало интересных людей повстречал я на своем пути — не меньше, чем за время учебы и работы в университете. Поэтому я благодарен судьбе за этот ее фортель со мной.

Однако было бы в высшей степени бесхозяйственно и антиобщественно с моей стороны похоронить свое образование и свой громадный и редчайший преподавательский опыт, — и я переключился на частное обучение, репетиторство. Вот уже 15 лет, как я обучаю древнегреческому языку всех желающих. Не все мои слушатели преодолевали курс элементарной грамматики древнегреческого до конца — некоторые сходили с дистанции на разных этапах: наш предмет сложен и трудоёмок. Но некоторые из числа моих подопечных сумели его постичь и даже — как венец обучения — приступили под моим руководством к чтению древнегреческих авторов. А как я обучаю древнегреческому языку тех, кто прибег к моей помощи, — об этом я поведаю чуть позже...

Хороший специалист по древнегреческому языку

Но об основном принципе упомяну сразу. Не всякий хороший специалист по тому или иному предмету хорош как преподаватель. Однако обратное неверно: всякий хороший преподаватель должен быть хорошим специалистом. Что значит для преподавателя древнегреческого быть хорошим специалистом? Прежде всего не почивать на лаврах достигнутой компетенции, но ежедневно повышать собственную квалификацию — держать себя в форме. В самом общем виде это подразумевает три направления работы:

1. ежедневное чтение античных авторов — именно так приобретается и углубляется индивидуальное знание древнегреческого языка;
2. систематическое изучение лингвистической литературы — иностранных и отечественных монографий и научных статей по тем или иным вопросам (общим и частным) древнегреческой филологии;
3. самостоятельное исследование интересующей научной проблемы.

Каких древнегреческих авторов надо регулярно читать? На мой взгляд, для общего тонуса необходимы Гомер, Платон, Новый Завет – краеугольные камни античной культуры. Плюс – для отдыха – беллетристика (Ксенофонт, Лукиан, Дион Хризостом) или малые жанры: басни, эпиграммы, эпистолография. Плюс автор, вызывающий специальный интерес: в моем случае это Аполлоний Дискол, древнегреческий языковед. Его творчеству я посвятил статью {Поликарпов Е.А. Из учения Аполлония Дискола о грамматических лицах // Philologia classica. Выпуск 7. Tradita non explorata. СПб., 2007. С. 96–109.}

Пессимистическое примечание. Чисто формально специалист по древнегреческому языку советской или ранней постсоветской подготовки обычно дает фору нынешним выпускникам, — хотя бы по тому, что он всё-таки именно специалист (5 лет серьезного обучения), а не бакалавр (4 года) или магистр (2 года). Причем современные магистры, не имеющие бакалаврской подготовки по классической филологии, обычно даже невежественнее бакалавров, ибо профильное образование таких магистров эквивалентно образованию второкурсника.

 

Видеоурок: По каким книгам читали древнегреческих и латинских авторов в русских гимназиях

Ещё видеоурок: Учите древнегреческий язык, читайте Евангелие в подлиннике

И даже: Учить древнегреческий в цейтноте жития сего

ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru УРОКИ ЛАТЫНИ ПО СКАЙПУ

 

---

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор, преподаватель латинского языка и древнегреческого: текст, научная редактура, ученая корректура, художественное оформление. Для заказа услуг репетитора по древним языка или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.