Видеоурок: По каким книгам читали древнегреческих и латинских авторов в русских гимназиях

Ещё видеоурок: Учите древнегреческий язык, читайте Евангелие в подлиннике

И даже: Репетитор по древнегреческому языку аз есмь...

---

Репетитор по латинскому языку

Salvete, amici! – Меня зовут Егор Поликарпов, я преподаю латинский язык как частный преподаватель, в современном словоупотреблении – репетитор. Латыни – языку древних римлян – я обучаю всех желающих, вне зависимости от возраста или образования. Зачем изучать латинский язык, написано и сказано много. Повторяться не буду – тем более что аргументы сторонних лиц обычно бессильны, а всесилен собственный опыт, а также мировоззрение и аналитический навык. Вместо этого я расскажу о себе и о своей практике изучения и преподавания латинского языка.

Специалист по латинскому языку – это филолог-классик: как я изучал латынь
Я, Егор Поликарпов, – филолог-классик, выпускник кафедры классической филологии Санкт-Петербургского госуниверситета (выпуск 1997 г.). Тот раздел филологии, который занимается изучением латинского и древнегреческого языков, именуется классическая филология. Сейчас, в связи с падением образовательного уровня населения, этого в большинстве случаев не знают даже кадровики вузов, где требуются преподаватели латинского языка. А я как раз профильный специалист, филолог-классик. Подчеркиваю это осознанно. Настоящих, профильных латинистов в нашей стране очень мало, а тех, кто работает по специальности и не дисквалифицировался, еще меньше. Впрочем, в вопросы образовательной социологии я углублюсь в другой раз. А мне лично в этом плане повезло: я работал и продолжаю работать по специальности.

Итак, преподаватели латинского языка выходят с кафедры классической филологии. Поступил я на нее в 1992 г. Основные изучаемые предметы – латынь и древнегреческий язык – дисциплины сложные, поэтому обучение по нашей специальности было только очным и дневным; учились пять лет. Как сейчас, помню свой первый день на филологическом факультете: первое занятие («пара» – два спаренных академических часа) было лекцией по истории Древней Греции – читала преподавательница с родственной кафедры исторического факультета, а следующее занятие было как раз по латинскому языку, прямо на кафедре классической филологии, тогда в самом конце коридора, рядом с кафедрой африканистики. Азы латыни преподавал нам, первокурсникам, маститый отечественный языковед – профессор Юрий Владимирович Откупщиков, неутомимый популяризатор научного метода в этимологических исследованиях. С ним мы плотно общались в течение всего пятилетнего срока обучения. Начал профессор Откупщиков с латинского алфавита – но даже эта рутина в его изложении слушалась на одном дыхании: он был лекторский гений. В первом семестре у нас было три или четыре латинских занятия в неделю, все с ним.

Немудрено, что при такой интенсивности к зиме мы одолели основную часть элементарной грамматики латинского языка. Я был единственный в нашей группе филологов-классиков, кто изучал латынь еще до поступления в университет, в школьные годы. И Откупщиков бывало выговаривал мне: «Зачем вы, Егор, тратите свое время, слушая азы. Не ходите на эти элементарные занятия – приходите уже на чтение авторов». Но я не послушался Откупщикова и не пропустил ни единого его занятия. И поступил правильно:

• во-первых, я повторил курс элементарной грамматики;
• во-вторых, увидел, как ее преподает мастер своего дела, – знакомый с содержанием курса латинского языка, я мог позволить себе обращать внимание на форму изложения и педагогические приемы.

А у Откупщикова они были в высшей степени артистичны. Временами он пересказывал нам содержание своей научно-популярной книги «К истокам слова: Рассказы о науке этимологии», добавляя то, что не попало в нее или было отвергнуто редактором; вспоминал о школьных годах на советской Украине, фронтовых эпизодах и встречах с примечательными людьми, в частности – с Вячеславом Молотовым, в Монголии, где Откупщиков преподавал медицинскую латынь, а Молотов был послом.

Тогда же наш блестящий лектор принудил нас выучить несколько латинских стихотворений, в частности «К Цицерону» Катулла и «Памятник» Горация. Это принуждение мне было в радость: и поэзия, и латынь мне нравились. Занимались мы по учебнику Попова-Шендяпина: профессор Откупщиков его особо жаловал. После зимних каникул мы начали читать простейших латинских авторов. По академическому обычаю список открыл Гай Юлий Цезарь – «Записки о галльской войне», первая книга: Gallia est omnis divisa in partes tres... К лету мы прочитали ее всю. Откупщиков умело дозировал читаемый текст – с ним мы никогда не читали больше одной главки (параграфа) за занятие (это что-то вроде абзаца средних размеров по современным меркам). Попутно он вдавался в историко-культурные, мемуарные и этимологические экскурсы: научная этимология была его коньком. Однажды, уже на втором курсе, когда мы в таком же режиме читали с Откупщиковым 21-ю книгу Тита Ливия, о вторжении Ганнибала в Италию, наш преподаватель опоздал. Мы любили его и не расходились; наконец, за полчаса до конца занятия, Откупщиков появился – что-то случилось с электричкой из Петергофа, где он жил и откуда ездил в университет. И что же вы думаете – за оставшиеся полчаса мы разобрали ровно ту порцию латинского текста, какую обычно делали за полтора. На этот раз он просто воздержался от глубокого этимологического комментария к читаемому фрагменту, а из нашего графика мы не выбились.

Учиться было весьма утомительно: в иные дни я находился в университете с девяти утра до шести вечера – латынь, древнегреческий, общефилологические дисциплины, предметы по нашей второй специальности – русскому языку. А ведь еще надо домашние задания делать и к экзаменам готовиться! И я выработал такую стратегию: разобрать заданный латинский текст я успевал в перерывах между лекциями – не заглядывая в словарь. Я просто вчерне прочитывал нужный фрагмент и на скорую руку устанавливал синтаксическую иерархию словоформ в предложениях. Сразу же вырисовывалась общая картина того, о чем говорилось: иногда всё было отчетливо до такой степени, что даже не было необходимости наводить справки по латинско-русскому словарю. Учебный цейтнот привил мне верный метод разбора предложения на мертвом языке: синтаксису принадлежит приоритет над лексическими значениями (хотя синтаксис неуловим без знания морфологии).

Добрую дидактическую службу сослужило мне еще то обстоятельство, что я пользовался научным критическим тейбнеровским изданием Цезаря – без школьных комментариев к латинскому тексту. В то же время многие из нас взяли в библиотеке комментированное издание Соболевского из серии «Римские классики»: она издавалась во второй половине 1940-х гг. для нужд советского студенчества – на манер гимназических пособий царского времени. Комментарий Соболевского профессионален и подробен, но зачастую занимает больше места на странице, чем латинский оригинал, и взгляд читателя невольно соскальзывает с текста Цезаря в объяснения по-русски, а задача-то сосредоточиться на латинской фразе, разобрать ее, прийти к самостоятельному решению переводческой задачи... Поэтому я, пользуясь некомментированным текстом, механически избавил себя от искушения доверяться объяснениям маститого филолога и полагался на собственные силы. Потом, готовясь к экзамену, я листал комментарий Соболевского и извлек массу ценного для себя: особенно поразили меня, студента, ссылки Соболевского на собственную «Грамматику латинского языка» – на какой-нибудь параграф под номером 1425. – Неужели, подумал я, есть такая книга про латинскую грамматику, в которой под полторы тысячи параграфов! – И сразу же бросился в библиотеку, заполучил ее и стал читать. Под занавес моей учебы в университете филологические шедевры Соболевского начали переиздавать, и я приобрел их все, а редкие непереизданные нашли меня у букиниста.

Экзамен по латинскому языку бывал у нас каждый второй семестр, чередуясь с экзаменом по древнегреческому. Так, зимой на первом курсе мы сдавали греческий, а летом – латынь. Такое чередование соблюдалось до конца нашего пятилетнего срока обучения. Экзаменационных заданий бывало два:

• во-первых, один из читавшихся в течение семестра в аудитории латинских авторов попадал на экзамен как «читанный текст»: это значило, что любой отрывок из него нужно было суметь прочесть и истолковать без словаря – определить все формы латинских слов и назвать все синтаксические конструкции;
• во-вторых, экзаменуемый получал «нечитанный текст» – такой, которого он прежде не видел; его надо было подготовить в течение получаса – проанализировать морфологию, синтаксис и перевести; тут уже разрешалось пользоваться латинско-русским словарем.

Методика преподавания латыни профессором Откупщиковым только внешне была либеральной: в действительности он был строгим педагогом-латинистом, в особенности на первом курсе – в пору закладки фундамента знаний. На каждом занятии он – устно или в виде диктанта – опрашивал нас по основным формам латинских глаголов и выставлял отметки. Как будет «мстить» по-латыни? – Требовалось четко назвать все формы словарной записи: ulciscor, ultus sum, ulcisci. Помню, однажды, ожидая в аудитории Откупщикова, мы решили пошутить: на предыдущем занятии нами штудировалась тема «функции латинского конъюнктива в независимом предложении», и вот кто-то, громко вздохнув, сказал: «Опять сейчас формы глаголов спрашивать будет: о если бы он забыл!» Поскольку заключительная часть этой ламентации выражалась бы по-латыни как раз конъюнктивом в независимом предложении с частицей utinam, возникла идея перевести на латынь фразу «о если бы он не спрашивал нас глаголы» – и написать ее мелом на доске. Кто-то начал было уже писать, но споткнулся на выборе времени конъюнктива – потребовали консультации у меня: я высказался экспертно по вопросу, вроде бы предложил перфект. Откупщиков, придя на занятие, не обратил на написанное на доске никакого внимания. Чуть погодя, он начал было стирать написанное – но вдруг вчитался: «Кто это тут в остроумии упражнялся?» – был его недовольный вердикт. ...А было всё это в прошлом веке, в 1992–1993 учебном году... Не забывал Откупщиков и про крылатые латинские слова – глагольный диктант заканчивал он, говоря: «Ну и по десять латинских пословиц напишите, кто какие помнит».

С Откупщиковым читали мы многих авторов: упоминавшегося уже Цезаря, «Первую речь против Катилины» Цицерона, Тита Ливия, Овидия и Лукреция. С другими преподавателями читали мы другие памятники латинской литературы. Особо мудреными в плане истолкования оказались те тексты, которые в русском переводе совсем не производят такого впечатления: комедии Плавта и «Золотой осел» Апулея. Да и сатиры Горация местами без комментария тоже не вполне вразумительны.

На третьем курсе всё тот же профессор Откупщиков в течение двух семестров читал нам историческую грамматику латинского языка, предмет сложный. Это более глубокий (сравнительно с элементарной грамматикой) взгляд на языковые факты латыни, – взгляд через достижения сравнительно-исторического языкознания и индоевропеистики. Это латынь в сравнении с греческим и санскритом, старославянским и готским, литовским и армянским... Поначалу я не понимал ничего. Взял учебник Тронского – «Историческую грамматику латинского языка», наукообразнейшее и педантичнейшее изложение предмета, – понять трудно, запомнить еще труднее. Что делать? Летом ведь экзамен! И я пошел на таран: от отчаяния стал ежедневно переписывать по параграфу из Тронского. И метод сработал: через некоторое время я вошел в курс дела, а экзамен сдал на отлично. До сих пор где-то у меня лежат две амбарные книги, исписанные параграфами исторической грамматики, – учебник Тронского я переписал почти полностью.

Программа курса латинского языка (официально учебный предмет назывался «латинский язык и авторы») распределялась по годам обучения примерно так:

Пять курсов латинского языка (специалитет)

Курс	Читавшиеся латинские авторы и изучавшаяся грамматика
I	Первый семестр: элементарная грамматика латыни; отдельные тексты (стихотворения Горация и Катулла; басни Федра; письмо Плиния Младшего; пара рассказов из «Аттических ночей» Авла Геллия). Второй семестр: «Записки о галльской войне» (I книга) Цезаря
II	«Метаморфозы» (избранные отрывки) Овидия, XXI книга Тита Ливия, «Псевдол» Плавта, «Адельфы» Теренция, «История Александра» Квинта Курция Руфа
III	«Первая речь против Катилины» Цицерона, «О природе вещей» (I книга) Лукреция, «Оды» Горация, «О пределах добра и зла» Цицерона; курс исторической грамматики латинского языка, эпиграфические памятники архаической латыни
IV	«Сатиры» и «Послания» Горация, «Золотой осел» Апулея, «Нравственные письма к Луцилию» Сенеки, «Энеида» Вергилия, «Агрикола» и «Германия» Тацита, «Сатирикон» Петрония
V	«Буколики» Вергилия, «Речь в защиту поэта Архия» Цицерона, эпиграммы Марциала, письма Плиния Младшего, «История» Тацита

В 1997 г., сдав государственный экзамен по латинскому языку, я получил диплом филолога-классика – диплом с отличием: в те времена, по советской инерции, это еще имело какое-то значение и не было девальвировано, как сейчас (пишу в 2023 г.), ибо тогда и неуспевающих нещадно отчисляли, и учиться было на сложной специальности непросто. А получать отличные отметки на экзаменах было непросто вдвойне. Как отличник, да еще интересующийся своей областью знания, я подался в аспирантуру, а через год стал преподавателем латинского языка в собственной alma mater, принятый на должность ассистента родной кафедры – кадфедры классической филологии СПбГУ.

Преподаватель латыни с 1993 года

Преподавать латинский язык в университете я начал в 1998 году, но новичком в деле обучения элементарной грамматике латыни я уже не был: за время своего пятилетнего студенчества я полтора года был школьным учителем, а также целый учебный год преподавал латынь в медицинском вузе, – в итоге к пятому курсу я получил почти трехлетний педагогический опыт. В этом плане мне профессионально повезло. C 2-го курса университета я учил школьников в одной интересной петербургской школе (ныне, увы, несуществующей), в которой пытались ввести мертвые античные языки в обязательную программу; а весь 4-й курс (страшно сказать – на полную ставку, поэтому была большая нагрузка: ведь я еще и сам учился) я преподавал медицинскую латынь в одном частном вузе, действовавшем в 1990-х на базе Военно-медицинской академии, но впоследствии закрывшемся. Эта двойная жизнь – студент и преподаватель в одном лице – оказалась очень полезной для меня как учащегося: изучаемый предмет – латынь – перестал восприниматься мною односторонне – пассивно. Как преподаватель, я был вынужден отнестись к нему активно, пропустить через свою личность и сознание, воспринять всеми фибрами души. Поскольку к занятиям я всегда тщательно готовился, то получал минимум двойной результат:

• во-первых, я постоянно повторял пройденный курс латинского языка – освежал его в памяти, причем приходилось сравнивать трактовки разных учебников, что было полезно в плане преодоления догматизма;
• во-вторых, я то и дело узнавал что-то новое: что-то случайно упущенное наверстывалось; что-то поверхностно понятое понималось глубже; что-то открывалось в ходе наведения справок по вопросам слушателей.

Словом, на собственном опыте я проверил дельность совета: «хочешь изучить такой-то предмет – начни его преподавать».

Как я вкусил медицинской латыни

Медицинская латынь – это одно из двух (наряду с латынью юридической) основных утилитарных приложений нашей специальности в ряду учебных предметов высшей школы. Не утилитарно – ради самой себя – латынь изучается на гуманитарных факультетах. Но поскольку, по своей природе учебного предмета, латинский язык – дисциплина фундаментальная, то при попытках относиться к нему утилитарно возникают коллизии и противоречия дидактического и мировоззренческого характера. И положение латыни среди предметов, изучаемых в медвузах, весьма противоречиво. Там она вспомогательный предмет, не имеющий самостоятельного значения. Ее активно выхолащивают – вышвыривают всё сложное, например глагольную морфологию, сводя к малоосмысленной зубрежке терминов. Преподают медицинскую латынь, как правило не специалисты, не филологи-классики. Они неспособны давать внятные и содержательные лингвистические объяснения, и курс медицинской латыни вырождается в догматическую скуку. Я, конечно, пытался акцентировать собственное, не прикладное содержание предмета, когда преподавал медицинский латинский. Для себя из опыта преподавания в медвузе я тоже извлек пользу, прежде всего – лексикологическую: редкостные латинские слова, почти не встречающиеся в читавшихся античных авторах, попали в поле моего зрения на материале анатомической и прочей медицинской и сопутствующей (ботанической, ветеринарной) терминологии: латинские «грыжа», «затылок», «кора дуба», «рябина», «настойка пустырника» с тех пор пополнили мой активный словарный запас. Кроме того, у меня появился повод полистать учебники по истории медицины, захотелось выучить анатомию – я стал присматриваться к «Анатомическому атласу», и трактаты античных врачей начинали манить меня... Но надо было работать над дипломным сочинением, да и начальству медвуза я не особо полюбился, – и потому, после годичного преподавания медицинской латыни, я оставил это занятие. Так закончился мой 1995–1996-й учебный год.

Как я преподавал латинский язык юристам

Впоследствии, уже параллельно с работой в университете, мне довелось в течение двух лет поработать преподавателем юридической латыни. «Латинский язык для юристов» – это второе специальное приложение нашей науки в российских вузах. Тут дело обстоит так. Формально все юридические факультеты обязаны иметь латынь в программе, на деле же к ней обычно относятся по остаточному принципу. Иногда на нее отводится менее одного семестра – чисто для проформы. Между тем с филологической и историко-культурной точки зрения юридическая латынь гораздо интереснее латыни медицинской, ибо изучается не только ради терминологии, но и ради умения читать памятники римского права. А это уже филологическая работа с историческим источником. И этот же момент ослабляет положение латыни среди дисциплин, изучаемых на юрфаках: обычно там никому не нужна серьезная филологическая работа с латинским источником права – ни начальству, ни студенчеству. Зачастую само начальство не отдает себе отчета, зачем им эта латынь сдалась и почему она есть в образовательном стандарте.

Но мне, как заинтересованному латинисту, была любопытна эта сфера. Я обзавелся первосортными учебниками по римскому праву, достал словарь Дыдынского – специальный латинско-русский словарь для чтения юстиниановского Corpus juris civilis. И много другой качественной литературы по предмету угнездилось у меня на книжных полках. Скажу так: если не моим студентам, то лично мне, как специалисту, курс юридической латыни оказался полезен. Ведь римская культура и литература пропитана правовыми аллюзиями, и недаром именно древние римляне создали нашу правовую систему...

И филфак, и истфак...
Основная моя педагогическая нагрузка, после того как я начал работать в университете, распределялась между филологическим и историческим факультетами. Тогда латинский язык преподавался как общеобразовательная дисциплина на почти всех отделениях этих факультетов студентам первого курса: действительно, специалист-гуманитарий, не знакомый с латынью, не может ни быть, ни считаться полноценным специалистом. Истфак мне нравился больше филфака. На вступительном занятии я обычно говорил так: «Филология есть вспомогательная историческая дисциплина, а наука история есть комплекс вспомогательных дисциплин». Этой классификации наук я привержен и до сих пор. Больше всего я был педагогически нагружен преподаванием курса элементарной грамматики латыни (в объеме стандартного университетского учебника). Поскольку проработал в университете я 10 лет и на полную ставку (это около 20 часов в неделю, то есть примерно 10 студенческих групп в год), то излагать курс латинской грамматики от начала и до конца мне пришлось десятки раз – раз 80, наверное. Поначалу это было и для меня, как специалиста, полезно и интересно. Но вскоре выяснилось, что я настолько выучил стандартный учебник латыни, по которому студентами выполнялись упражнения, что могу цитировать его по памяти в любом состоянии сознания. Понял я это так. На каком-то занятии какая-то студентка говорит мне: «Этого латинского слова нет в словаре учебника». «Ну как это нет, – возражаю я, не раскрыв учебника, – ищите на странице 222, второй столбец, третье слово сверху». После этого я начал экспериментировать с учебниками – в каких-то группах мы занимались по Боровскому-Болдыреву, в каких-то даже по учебнику Соболевского. Это самые выдающиеся отечественные пособия для обеспечения учебного процесса на гуманитарных факультетах, но по этой же причине – по причине выдающегося качества – они наименее подходят для работы по ним в сложившихся условиях (подробности здесь опущу). А обычно мы занимались по наиболее доступной, регулярно переиздаваемой книге – учебнику под редакцией Ярхо и Лободы – «по Ярхо-Лободе». Теоретическая часть в нем интереса не представляет, а практическая, которая и была-то нам нужна, – это фразы, извлеченные из пособий Соболевского. А Соболевский, даже облегченный, будет всегда к месту. Серьезный педагогический недостаток Ярхо-Лободы – это отсутствие русских фраз для учебного перевода на латынь (впрочем, этот недостаток может быть компенсирован преподавательской инициативой). Экспериментировал я не только меняя учебники: на каждом занятии, начиная с III склонения (раньше – преждевременно), я писал на доске латинские дистихи (двустишия) и заставлял учить их наизусть размером подлинника.

Не во всех студенческих группах знакомство с латынью исчерпывалось элементарной грамматикой – на некоторых специальностях преподавание латинского языка продолжалось до самого пятого курса, например на кафедре истории средних веков СПбГУ, а также на кафедре антиковедения и медиевистики в Русском христианском гуманитарном институте (РХГИ, в Петербурге, на Фонтанке), где я параллельно сотрудничал. В этих случаях было гораздо интереснее, так как мы переходили к чтению латинских авторов – как античных, так и средневековых. Начинал я обычно с мифов Гигина, а продолжал баснями Федра – их мы перечитали в студенческой аудитории все, иные по нескольку раз. Потом шли другие произведения малого жанра (такие как «Военные хитрости» Фронтина и «Нравственные письма к Луцилию» Сенеки). Со студентами кафедры средних веков приходилось читать что-то средневековое или христианское, и у нашу аудиторию посетили Кассиодор и Ансельм Кентерберийский, «Деяния римлян» и «Октавий» Минуция Феликса. От последнего произведения, как мне помнится, студенты взвыли: хорошая латынь и сложный синтаксис даются непросто.

Однако специфические особенности российской жизни начали проявляться в моей биографии. Университет мне пришлось покинуть, а мою кафедру в РХГИ разогнали: ее заведующий не поделил чего-то с ректором. И в непредсказуемых социально-экономических волнах русского капитализма я примерил на себя водолазный наряд репетитора...

 

Видеоурок: По каким книгам читали древнегреческих и латинских авторов в русских гимназиях

Ещё видеоурок: Учите древнегреческий язык, читайте Евангелие в подлиннике

И даже: Репетитор по древнегреческому языку аз есмь...

ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru УРОКИ ЛАТЫНИ ПО СКАЙПУ

 

---

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор, преподаватель латинского языка и древнегреческого: текст, научная редактура, ученая корректура, художественное оформление. Для заказа услуг репетитора по древним языка или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.