Павел Дмитриевич Первов. Очерки по методике преподавания латинского языка сравнительно с русским.
Интернет-публикация на основе издания 1913 г. (Москва, «Типография Русского Товарищества»):
специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Репетитор по латинскому и древнегреческому языку»

Логический процесс при переводах с латинского языка на русский и обратно

Четыре способа изучения грамматики латыни и любого другого иностранного языка

Есть четыре различных способа изучения грамматики как латинского, так и вообще иностранного языка.

Первый способ — научное изучение,
второй — школьно-систематическое,
третий мы назвали бы сознательно-практическим,
четвертый — узкопрактическим.

Научное изучение предполагает научный метод и научную систему. Метод выражается в способах исследования, т. е. открытия еще не известных истин, и в способах изложения. Научное изложение имеет задачею стройно, связно и точно изложить все добытые в данной сфере знания и расположить их в такой системе, которая соответствовала бы природе познаваемого; интересы слушателей тут не принимаются в расчет. Это университетское изложение науки; грамматика здесь не есть учебный предмет, и этот способ не применим в средней школе.

При втором способе система остается, но она значительно упрощается. Тут принимаются в расчет интересы учеников, т. е. их естественное в данном возрасте развитие и степень понимания; тут опускаются все спорные пункты и все чересчур сложные и трудные вопросы. О всяком другом школьном предмете мы сказали бы еще, что тут излагаются не все добытые знания, а лишь наиболее существенные, главные. Ибо грамматика в ряду других предметов здесь занимает совершенно особое, исключительное место. Целью изучения грамматики всякого иностранного языка служит уменье переводить — и притом не определенные места, не определенного писателя, а переводить вообще, всякую книгу. Имея такую цель, мы не можем делать выбора между знаниями, не можем отделить главного от неглавного, потому что любой писатель на любой странице может применить к делу всевозможные грамматические правила и обороты; никто не пишет с соблюдением лишь главных правил грамматики, всякий, по мере своего разумения, соблюдает все правила. Отбор возможен только в специально составляемой хрестоматии, состоящей из отдельных фраз или небольших, тщательно подобранных связных отрывков. Когда мы применяем к делу, например, свои математические познания и делаем какую-нибудь задачу, то мы обыкновенно пользуемся только каким-нибудь одним отделом знаний; когда же мы приступаем к переводу писателя, мы должны иметь все знания, добытые в сфере грамматики. Но как их иметь? Иметь в памяти невозможно, потому что они бесчисленны. Достаточно иметь их не в памяти, а под руками. Таким источником грамматических знаний, который при всяком переводе необходимо иметь под рукою, является словарь. Учебник грамматики, как бы он ни был полон, имеет свое естественное дополнение в словаре, потому что грамматические знания, в отличие от других сфер знания, не могут быть объединены целиком, со включением всех деталей, в одну систему. Это такая сфера знания, которая, в отличие от всех других, заключает в себе массу разрозненных деталей, не поддающихся никакому объединению.

Отличие законов грамматики от законов других наук: фактор аналогии

И в самом деле, каждая наука стремится подвести все разрозненные явления под законы. Совокупность научных законов в данной области и составляет содержание науки. Существенным характером всякого научного закона являются его необходимость и всеобщность. Таковы, например, законы наук естественных. Если в известной области разрозненные знания не могут быть сведены к общим положениям, такую область знаний нельзя назвать научною. Обращаясь к грамматике, мы прежде всего замечаем, что законы ее не являются всеобщими и необходимыми; чуть не каждое «правило» допускает исключения. Мало того, это не зависит от несовершенства наших знаний. В области, например, исторических знаний мы можем еще питать надежду на прогресс человеческой мысли: быть может, исторические законы будут когда-нибудь открыты, — и история станет наукою. Но в области грамматических знаний таких надежд чаще всего нет и не может быть. Там закономерность, быть может, еще не открыта; здесь ее нельзя уже открыть: она уже безвозвратно нарушена.

Фактором, резко нарушающим закономерность грамматических явлений, бывает так называемая аналогия, т. е. случайное уподобление чему-нибудь чуждому. Грамматическое явление, относящееся к известной грамматической категории, вдруг, неожиданно для нас, подчиняется закону другой категории, а не той, к которой оно принадлежит. Слова второго склонения liberi, dei, modii получают в родительном падеже окончание третьего склонения; vetus образует veterrimus, как будто оно оканчивалось на -er; cum historicum соединяется с coniunctivus, как будто в придаточном заключается причина или предложение, и так далее. Аналогия настолько проникла во все категории речи и во все явления языка, что совершенно исказила грамматическую закономерность; явления перепутались; законы оказались не всеобщими, грамматика оказалась переполненною «исключениями», и, сколько бы человечество ни работало в этой области знаний, эти исключения никогда не исчезнут.

Таким образом, грамматика, как учебный предмет, резко отличается от других наук, ставших учебными предметами. Другие науки сохраняют при этом свою систему, лишь значительно упрощая ее, опуская второстепенное, спорное и трудное и сохраняя только важное и существенное; такая упрощенная система не перестает быть совокупностью научных законов в данной области. Грамматика не может быть только совокупностью научных законов и не может совершенно опустить явления редкие и второстепенные; мало того, она должна даже так или иначе включить в свою сферу явления разрозненные, не подчиняющиеся ее законам; иначе изучение ее не будет целесообразным, т. е. не будет служить средством для переводов. Таким образом, грамматика заключает в себе систему знаний плюс массу разрозненных сведений. Эти разрозненные сведения, не включаемые в систему, собираются то в самом учебнике грамматики, то в ее дополнении — в словаре. Грамматика бывает объемной, когда добавочный материал перенесен в большом объеме в самый учебник грамматики; она бывает краткой, когда добавочный материал остается в словаре. Таким образом, вопрос об объеме грамматического школьного курса сводится к вопросу о том, помещать ли данный добавочный материал в учебник грамматики или оставлять его в словаре.

Нужен ли в школе курс латинской грамматики как системы?

Но прежде этого мы должны решить другой вопрос: нужен ли, вообще говоря, у нас в школе курс латинской грамматики как цельной и законченной системы знаний? Мы полагаем, что нет. И вот почему.

Сторонники изучения латинской грамматики как законченной системы знаний прежде всего настаивают на образовательном значении такого изучения и утверждают, что оно приучает к логическому и даже научному мышлению. Но приведенные нами соображения о характере грамматических законов в значительной степени подрывают этот оптимистический взгляд. Трудно научиться логическому мышлению при достоянной встрече с такими явлениями, которые логически необъяснимы. Почему слово liberi имеет в родительном падеже liberum? почему от vetus превосходная степень veterrimus? почему turris имеет turrim, а не turrem? и так далее. Все бесчисленные исключения, все грамматические явления, возникшие путем аналогии, вызовут подобные логические недоумения. Искать же логических оснований для самых аналогий — работа совершенно бесплодная, так как эти основания, действовавшие при жизни языка, теперь, когда язык стал мертвым, для нас в огромном большинстве случаев непонятны.
Далее, изучение латинской грамматики как системы знаний в значительной мере было бы бесплодным повторением того, что уже изучено на уроках по другим предметам — на уроках других языков, за которые в школе принялись раньше, чем за латинский. Главной основой грамматической системы является, конечно, логика; грамматические законы основаны на законах логических, одинаковых для всех людей. Эта логическая основа — одна и та же во всех изучаемых в школе языках. Кроме того, и общий грамматический строй у всех изучаемых в школе языков один и тот же, потому что все они происходят от одного общего праязыка. Систему латинской грамматики, таким образом, составят три элемента:
1. логическая основа,
2. грамматический строй, свойственный всем арийским языкам, и
3. специальные особенности латинского языка.
Первые два элемента входят в грамматическую систему и всякого другого языка, изучаемого в школе. Очевидно, что эти два важнейшие элемента должны быть усвоены на уроках того языка, который изучается в школе первым по очереди. Если в гимназическом курсе прежде всего принимаются за изучение грамматики русского языка, то на уроках русского языка и должны быть изучены эти первые два элемента всякой грамматической системы. По учебным планам, применявшимися до 1901 года, курс русской грамматики в младших классах отставал от курса латинской; тогда с основными понятиями и законами синтаксиса сложного предложения приходилось знакомить учеников на уроках латинского языка за год до того времени, когда ученики приступали к изучению соответственных частей русского синтаксиса. Но теперь, когда латинский язык начинают изучать с третьего класса, общие элементы грамматических систем бывают уже усвоены на уроках русского и новых языков, и остается один естественный исход — переходить прямо к особенностям латинской грамматической системы.
Воспринять логическую основу всякой грамматики можно лишь с помощью того языка, на котором ученик говорит и мыслит. Сколько бы ученик ни наблюдал латинскую фразу, он не извлечет из нее никаких грамматических понятий, потому что он видит перед собою лишь звуковые сочетания и больше ничего; все грамматические понятия получаются из сопоставления и анализа слов родного языка или, точнее сказать, из логических представлений и понятий ученика, из того материала, который составляет круг его мышления.
Полагают, что изучение латинской грамматики как системы будет полезно и после усвоения основных грамматических понятий из наблюдений над родным языком, потому что оно дополнит, расширит и прояснит эти понятия. Но при современном состоянии нашей учебной литературы такая цель совершенно не может быть достигнута. При таком переучивании получится не прояснение понятий, а совершенная путаница. Составители латинских грамматик у нас не обращают внимания на терминологию русских, французских, немецких грамматик; составители русских грамматик не справляются с терминологией латинских, французских и. т. д. Каждый действует на свой лад, и, где, в силу общей логической основы, должно быть полное согласие, там получается удивительная разноголосица.
Судя по существующим учебникам, латинская грамматика никогда в сущности не преподавалась в нашей школе как система знаний, даже тогда, когда ее изучали в течение восьми лет гимназического курса. Даже наиболее объемистые учебники обходятся без определения грамматических понятий и категорий, в исчислении категорий делают пропуски¹, произвольно переносят грамматические явления из одной категории в другую ради целей мнемонических, ради симметрии и по разным другим посторонним мотивам. Совершенно отсутствует обыкновенно грамматическая система в изложении синтаксиса сложного предложения, где придаточные предложения распределяются одновременно и по союзам и по значению, где часто на одной странице собираются отрывки из самых разнообразных мест грамматической системы.
Система полезна, когда латинская грамматика служит подготовкой к переводам с родного языка на латинский. Когда же эти переводы выводятся из употребления, когда гимназический курс ставит себе целью научить читать авторов, а не писать по-латыни, то и постановка изучения грамматики должна быть иная. В этом мы убедимся из детального анализа умственного процесса, происходящего при переводе с родного языка на латинский. Для ясности изложения мы прежде всего подробнее рассмотрим, в чем состоит грамматическая система.

¹ Например, в этимологии <морфологии> при обзоре частей речи опускаются союзы и междометия, при обзоре наречий берутся только наречия, производимые от прилагательных, в синтаксисе опускаются придаточные места, и т. д.

Логическое деление и определение грамматических понятий как основание системы грамматики: наглядность парадигмы

Хотя грамматические законы и не имеют достоверности законов научных, но грамматика все-таки, как и всякая наука, есть совокупность систематически расположенных суждений, если не необходимых, то, по крайней мере, вероятных. Грамматическая система основана на логическом делении грамматических понятий и их определении. Человеческая речь состоит из слов, стоящих в какой-нибудь грамматической форме. Понятие о слове, стоящем в той или иной грамматической форме, и есть наивысшее, наибольшее по объему грамматическое понятие. Это наивысшее понятие делится на подчиненные понятия: имена существительные, имена прилагательные и так далее. Тут мы имеем первую ступень деления; основанием деления являются логические категории предмета, свойства, действия и т. д. Каждое из подчиненных понятий опять делится на группы меньшего объема. Имена существительные делятся на а) имена мужеского рода, б) имена женского рода, в) имена среднего рода. Это деление второй степени; основанием его служит род имен. Имена мужеского рода делятся снова на две группы: а) имена мужеского рода по значению и б) имена мужеского рода по окончанию. Последняя группа опять делится на несколько категорий: а) имена мужеского рода на -ъ, б) имена мужеского рода на -ь, и так далее. Кроме этого постепенного деления, образующего в нисходящем порядке лестницу понятий, на любой ступени многие группы могут подвергнуться вторичному делению, при посредстве нового основания деления. Мало того, одна и та же группа иногда подвергается тройному, четверному и так далее делению вследствие того, что постепенно берутся различные основания деления. При каждом из этих параллельных делений могут опять возникать все меньшие и меньшие по объему группы, если мы опять будем высшие понятия расчленять на низшие. Так, например, имена существительные распределяются на группы и по значению, и по роду, и по типичным окончаниям; каждый тип окончаний, т. е. каждое склонение, делится опять на падежи; формы такого-то падежа, такого-то склонения снова могут распадаться на группы; например, формы винительного падежа третьего латинского склонения могут быть разделены на группы:

формы с окончанием -em,
формы с окончанием -im,
формы на -a,
формы, сходные по окончанию с именительным падежом.

Постепенное и многократное деление, намеченное нами в общих чертах, дает в результате огромную массу грамматических групп, расположенных в строгом порядке. Каждой группе соответствует грамматическое понятие, при чем главнейшие группы обозначаются особой терминологией. Каждое грамматическое понятие, как и всякое другое понятие, составляется из существенных признаков, т. е. таких, которые неизменно присущи понятию. Распределив понятия в систему, грамматика исчисляет существенные признаки этих понятий, — в этом и состоит всё содержание грамматики. Исчисление признаков бывает двоякое. В одних случаях оно является строгим логическим определением, построенным по законам логики, т. е. содержит в себе указание на род и на видовое отличие. В других случаях мы имеем просто суждение, констатирующее принадлежность грамматическому понятию такого-то признака. Эти определения я суждения и называются грамматическими законами, или правилами. Кроме правил, в учебниках грамматики мы находим парадигмы склонений и спряжений. Но парадигма есть не что иное, как сокращенное и наглядное изображение ряда грамматических суждений или правил. Парадигма есть результат многократного и перекрестного деления группы. Парадигма, например, спряжения дает одновременное и наглядное деление глагольных форм по залогам, наклонениям, временам, числам, лицам и, устанавливая всю эту массу грамматических групп, приписывает каждой группе признак, состоящий в таком-то окончании глагольной формы.

Синтаксическая система латыни и русского языка

Доселе мы говорили о делениях, принятых в этимологии <морфологии>, то есть об этимологической <морфологической> системе. Но рядом с нею в любом языке существует и другая система — синтаксическая. Синтаксическая система резко отличается от этимологической <морфологической> своим единством: в ней почти нет многократных и перекрестных делений. Если предложения, кроме обычного деления, делятся иногда и по другим основаниям, например, на простые и распространенные или на личные и безличные, то все такие деления не имеют никакого значения при грамматическом разборе, при переводах или вообще при логическом анализе речи.

Наивысшим и наиболее обширным синтаксическим понятием является понятие о части суждения. Грамматики не знают такого термина, потому что они начинают классификацию не с наивысшего понятия, а прямо с понятий второй степени, с членов предложения и с предложений главных и придаточных, так что грамматические понятия, разбираемые в первой части синтаксиса — в синтаксисе простого предложения, являются у них не объединенными ни в какое общее понятие с явлениями, разбираемыми во второй части синтаксиса. Высшее понятие о части суждения подразделяется на два соподчиненные понятия: а) член предложения и б) придаточное предложение. Придаточное предложение появляется в языке с том лишь случае, если данную логическую категорию нельзя выразить простым членом предложения; оно есть лишь замена простого члена предложения и с логической точки зрения является частью суждения, заключенного в сочетании главного с придаточными¹. Основанием указанного нами первого деления в области синтаксиса является форма выражения — то обстоятельство, выражается ли логическая категория одним словом, например дополнением или определением, или она, за неимением одного потребного для этой цели слова, выражается целым придаточным предложением. Придаточные предложения по форме можно разделить на а) полные и б) сокращенные. Это будет вторая ступень деления на основании формы. На этой ступени деление по форме и оканчивается; не из него развивается синтаксическая система. Она развивается из вторичного деления наивысшего понятия о части суждения, деления, произведенного на другом, не формальном, а логическом основании. Это наивысшее понятие делится прежде всего (первая ступень деления) на категории подлежащего, сказуемого, свойства, объекта, времени, места, причины и т. д. Для этой ступени школьная грамматика не имеет еще особой терминологии; она игнорирует эту ступень деления. На второй ступени категория подлежащего делится на а) подлежащее и б) предложение-подлежащее; категория свойства делится на а) определение и б) предложение определительное; категория объекта — на а) дополнение и б) дополнительное придаточное, и т. д. На третьей ступени определение делится на а) согласуемое и б) несогласуемое; дополнение на а) прямое и б) косвенное; определительное предложение делится (в латинском языке) на а) определительное с изъявительным наклонением и б) определительное с сослагательным наклонением, и т. д. На четвертой ступени согласуемое определение делится на а) согласуемое в роде, числе и падеже и б) согласуемое только в падеже; косвенное дополнение на а) дополнение с предлогом и б) дополнение без предлога, и т. д. На пятой ступени определение, согласуемое в роде, числе и падеже, делится на а) определение, выраженное прилагательным, б) определение, выраженное числительным, в) определение, выраженное местоимением, и т. д.; дополнение без предлога делится на а) дополнение, поставленное в родительном падеже, б) дополнение, поставленное в дательном падеже, и т. д. На шестой ступени дополнение, поставленное, например, в дательном падеже, делится в латинском синтаксисе на а) dativus commodi и incommodi, б) dativus possessivus, в) dativus finalis, и т. д.; в русском же синтаксисе на а) дательный падеж при глаголах, означающих пользу, вред, угоду, досаду и т. д., б) дательный при безличных глаголах, выражающих чувство, в) дательный при неопределенном наклонении, и т. д. Это многократное деление дает в результате, как и в этимологии <морфологии>, массу систематически расположенных синтаксических понятий. Каждое такое понятие имеет свои существенные признаки. Суждения и определения, констатирующие присутствие в понятии этих признаков, и являются синтаксическими законами, или правилами.

¹ Впоследствии, с развитием языка, замена члена предложения придаточным предложением может происходить и из-за целей чисто стилистических.

Этимологическая <морфологическая> и синтаксическая системы распределяют по группам один и тот же материал — именно слова, из которых составляется человеческая речь; но это распределение производится на совершенно различных основаниях деления, вследствие чего получаются две параллельных системы, и для каждого слова в человеческой речи можно найти место в той и в другой системе.

Общая и специальная части латинской и русской грамматик

Перебирая все основания деления, мы видим, что большинство этих оснований, особенно на первых ступенях делений, относится к тем или иным логическим категориям, взяты из логики и покоятся на логических законах. А так как логические законы и категории являются общими и обязательными для всех людей, говорящих на всевозможных языках, то, очевидно, и системы разных грамматик во многих отделах должны быть общими. Кроме того, все изучаемые в школе языки относятся к одной группе, происходят из одного источника и поэтому имеют один общий грамматический строй. В силу этих двух мотивов многие грамматические категории и соответствующие им грамматические законы и правила являются общими для всех изучаемых в школе грамматик. Латинская грамматика в этих случаях совпадает с русскою, и эту совпадающую часть грамматики можно назвать общею грамматикою. Совпадающая часть охватывает все первые ступени деления, так как здесь деление основано именно на логических категориях и на общем грамматическом строе индоевропейских языков. Совпадение в нисходящем порядке может с первых ступеней доходить до четвертой, пятой и дальнейших ступеней; в иных подразделениях это совпадение идет до самой последней ступени, так что целый отдел одной грамматики совершенно совпадает с таким же отделом другой. Но еще чаще совпадение прекращается на одной из средних или низших ступеней, и грамматики, начиная с этой ступени, расходятся. Когда системы на известной ступени деления разошлись, вместо общей грамматики мы имеем уже перед собою специальные отделы — специальную часть латинской или специальную часть русской грамматики. Если разошлись категории, то и грамматические законы и правила в каждой специальной части являются особыми, несходными. Проследим это на примере. Имена существительные делятся на нарицательные, собственные и собирательные. Это деление основано на логических категориях (значении слов); поэтому эти группы и соответствующие им грамматические суждения (являющиеся в данном случае в виде логических определений понятия) оказываются общими для русского, латинского и всякого другого языка. Деление существительных на другом основании — на основании рода вытекает из общего грамматического строя индоевропейских языков; поэтому группы этого деления и соответствующие им суждения опять являются общими для всех изучаемых в школе грамматик. Слова мужеского рода делятся на а) группу слов мужеского рода по значению и б) группу слов мужеского рода по окончанию (вторая ступень деления); это деление основано на логических категориях и на общем строе индоевропейских языков; группы и грамматические суждения здесь опять принадлежат одинаково и русской и латинской грамматике. На третьей ступени деления грамматики уже расходятся¹: латинская грамматика, исчисляет одни окончания мужеского рода, русская — другие, немецкая — третьи, и т. д. На всем протяжении грамматического курса в любом отделе, в каждой лестнице грамматических понятий можно совершенно точным образом найти грань, отделяющую общую грамматику от специальной. По этим граням можно и всю систему расколоть на две части, общую и специальную.

¹ По общепринятому изложению латинской этимологии <морфологии> выходит, что латинская грамматика уже на второй ступени отступает от русской — в разграничении слов мужеского рода по значению: она относит к этой группе не только названия существ мужеского пола, по и названия рек, а иной раз и названия ветров и месяцев. Но эти последние рубрики образованы искусственно, с мнемоническою целью. Имена месяцев суть прилагательные, согласованные с подразумеваемым mensis; имена рек не всегда мужеского рода (Albula, Allia и др. — женского рода). Грамматика делает лишь приблизительное обобщение, полезное для школьной практики, применимое только к наиболее употребительным названиям рек (Tiberis, Tigris и др.).

Прежде: ДОМ и СТРОИТЬ по-латыни

Первое склонение латинской грамматики

Далее: Логический процесс при переводах с латинского языка на русский и обратно, II

ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН
Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru
УРОКИ ЛАТЫНИ ПО СКАЙПУ

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор по латинскому и древнегреческому языку: научная редактура, ученая корректура, подзаголовки серым шрифтом, переводы с древних языков, оформление. По вопросам сотрудничества просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.