Прежде: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {начало}

Далее: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {окончание}

А ещё: Обо мне, репетиторе по древнегреческому языку...

Сергей Жебелев. Апостол Павел и его послания (Петроград, 1922): онлайн-публикация специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Древнегреческий язык и латынь: уроки репетитора»

Сергей ЖЕБЕЛЕВ
Апостол Павел и его послания

II. БИОГРАФИЧЕСКАЯ КАНВА: ИСТОРИЯ И ЛЕГЕНДА
{продолжение}

Савл и Павел

В своих посланиях апостол всегда называет себя Павлом. Из «Деяний», однако, мы знаем, что у него было и другое имя — Савл. Автор «Деяний», рассказывая о проповеди его в Антиохии и о путешествии его в Иудею вместе с Варнавою для передачи собрания пожертвований голодавшим в то время иудейским христианам, называет его Савлом. Лишь приступая к изложению первого миссионерского путешествия Павла и рассказывая о пребывании апостола в городе Пафосе на Кипре и об обращении в христианство римского проконсула Сергия Павла (13, 4—9), автор «Деяний» замечает: «Савл, он же и Павел» и в дальнейшем повествовании неукоснительно уже именует апостола Павлом. В новой литературе предлагались различные объяснения этой перемены в наименовании апостола — из еврейского Савла в римского Павла (апостол носил, конечно, полное римское имя, но, в обиходе, он пользовался только «прозвищем», cognomen, которое, строго говоря, и не могло характеризовать его, как римского гражданина).

Нужно, конечно, отказаться от того предположения, будто Савл сам стал называть себя Павлом с момента своего обращения: исторически эго предположение является совершенно необоснованным.
По другому толкованию, опирающемуся на свидетельства Оригена и блаженного Иеронима, апостол принял имя Павел впервые на Кипре от проконсула Сергия Павла, обращенного в христианство его проповедью. Это толкование правдоподобно, хотя, разумеется, ссылками на Оригена и Иеронима его подкреплять не следует, так как оно могло быть придумано ими с целью объяснить двойственность наименования апостола у автора «Деяний», внесшего и здесь своею краткою заметкою «он же и Павел» путаницу.
Остается примириться с третьим из предложенных толкований: апостол уже от рождения носил двойное имя — еврейское Савл (Саул) и римское Павел. У иудеев в апостольскую эпоху было не редкостью второе имя — греческое или латинское.

Для Павла, как римского гражданина от рождения, латинское имя было, может быть, и обязательным с того момента, как отец его зарегистрировал сына в списке римских граждан Тарса. С другой стороны, более чем вероятно, в юные годы, дома и в школе, апостола звали его еврейским именем, и лишь с того времени, как он после обращения приступил к миссионерской деятельности среди язычников, т. е., главным образом, среди греков и римлян, ему удобнее было, по тактическим соображениям, пользоваться своим римским именем. Впрочем, нужно обратить внимание и на то, что своим званием и правами римского гражданина Павел пользовался только в исключительных случаях. С другой стороны, стоит отметить и то, что апостола Петра, проповедовавшего христианство среди иудеев, Павел в посланиях обыкновенно именует его еврейским именем, Кифою (I Кор. 1, 12; 3, 22. 9, 5; 15, 5; Гал. 2, 9) и лишь изредка Петром (Гал. 1, 18; 2, 7; 8, 11, 14).

Образование апостола Павла

Подобно тому, как с детства Павел носил два имени — еврейское и римское, так и образование его, надо полагать было «двуязычным». Воспитанный в иудейской набожности и в повиновении Закону в Тарсе, Павел отправлен был затем отцом в Иерусалим, где он посвящен был в раввинскую ученость знаменитым в то время учителем Закона Гамалиилом Старшим. В речи, вложенной автором «Деяний» в уста Павлу, последний заявляет, что он воспитан

«у ног Гамалиила в точности отеческого Закона» (22, 3).

Этого законоучителя Гамалиила, фарисея, пользовавшегося большим авторитетом среди иерусалимских евреев, автор «Деяний» выводит на сцену в начальных главах своего повествования (5, 34—39) и обрисовывает его как человека умеренных взглядов, но, вместе с тем, очень богобоязненного. Когда иудеи замышляли умертвить Петра и других апостолов за их проповедь в Иерусалиме, Гамалиил будто бы рекомендовал иудеям оставить их в покое. Ибо говорил он, если проповедь их от людей, она, как и предыдущие попытки, разрушится; если же она от Бога, то нельзя ее разрушить; иначе можно оказаться богопротивниками. Трудно сказать, какое влияние оказал Гамалиил на Павла; можно быть, однако, уверенным в том, что основательным знанием Закона Павел во многом обязан был своему учителю и усвоил он этот Закон превосходно. Равным образом Павел прекрасно владел и еврейским, точнее арамейским, языком (ср. Деяния 29, 2; 26, 14; Римл. 8, 15; Кор. 16, 22; Гал. 4, 6).

Апостол Павел и эллинизм

Но, наряду с последним, апостол, очевидно, уже с детства, знал и язык греческий. В своих посланиях он знает и цитирует Ветхий Завет постоянно по переводу Семидесяти (Септуагинта). Влиянием этого перевода, а не иудейским происхождением Павла должны быть объясняемы встречающиеся в его посланиях характерные семитические элементы, например, его любовь к параллелизму предложений, яркие примеры чего находятся, хотя бы, в I Кор. 1, 27—29; 7, 4; 15, 42—44; 53—54. Это и неудивительно, если принять во внимание роль Тарса в то время в эллинистической образованности. Правда, иудейское юношество Тарса вряд ли усердно посещало процветавшие там аудитории греческих философов, риторов и грамматиков: оно воспитывалось и училось, главным образом, в духе иудейского Закона. И было бы неосторожно стараться отыскать в мировоззрении Павла стремление к компромиссу между иудейством и эллинством. Некоторые ученые указывали на встречающиеся у Павла отголоски восточного синкретизма; но они могли найти доступ к нему и не чрез посредство эллинизма, тем более что тогдашнее иудейство склонно было воспринимать всякого рода восточные суеверия гораздо скорее, нежели греки, которые в философских школах того времени воспитывались скорее в правилах строго-рационалистической выучки. Нет данных допускать непосредственного влияния эллинства на Павла, — влияния, которое должно было бы найти скорее значительное отражение в его посланиях, если бы Павел прошел основательную греческую школу. С другой стороны, однако, было бы противоестественным и отрицать в нем какие-либо следы этого влияния, шедшие, однако, не непосредственно, если принять во внимание ту обстановку эллинистического Тарса, в которой апостол провел свои юные годы и с которой он неизбежно должен был войти в соприкосновение. И если влияние это было недостаточно глубоко, то оно было в достаточной степени широким и разносторонним. Не проникая в душу и ум Павла, оно всё же скользило по его периферии. Это ясно чувствуется в посланиях и об этом еще предстоит говорить подробнее впоследствии. Пока достаточно указать на то, что, если бы Павел не затронут был эллинистическою культурою, если бы он, как иудей, никогда не выходил за пределы Палестины, он и на язычников, т. е. на греков и римлян, смотрел бы другими глазами. Для того чтобы иметь успех в своей проповеди среди язычников, нужно было понимать язычество, т. е. греко-римскую культуру, а для того, чтобы ее понимать, нужно было быть с нею хорошо знакомым. Не стал бы Павел проповедовать язычникам, если бы он разделял то чаяние, которое нашло себе широкое распространение среди иудейской массы и в силу которого эта масса была убеждена в близкой гибели язычества. «Сердца язычников раскрылись для Павла скорее, чем сердца иудеев, потому что он мог быть для греков греком; а этому можно было научиться только в юности» (Шварц). Тарсу же Павел был обязан и знанием греческого языка, на котором он благовествовал свое евангелие и об отличительных свойствах которого придется говорить более обстоятельно впоследствии.

Впрочем, по отношению к таким глубоко самобытным и высокоодаренным натурам, какою был апостол Павел, вряд ли уместно говорить о каких бы то ни было посторонних влияниях. Павел воспринял, вероятно, не в равной мере и иудейство и эллинство. Но и то и другое он претворил в себе в нечто индивидуальное, ему одному свойственное. Он справедливо мог сказать о себе:

«Во всем я силен тем, что укрепляет меня» {Фил. 4, 13: πάντα ἰσχύω ἐν τῷ ἐνδυναμοῦντί με}.

А это была его преданность новой вере, за распространение которой он взялся с таким же ревностным пылом, с каким до обращения своего преследовал ее.

Обращение Савла и последующая традиция

«Деяния» кратко, но определенно обрисовывают роль Павла при побиении камнями Стефана и при первом гонении на христианскую общину (7, 53; 8, 1, 3). Он

«губил церковь, входя в жилища (христиан) и, влача мужчин и женщин, передавал их в темницу».

Более того:

«Пылая угрозами и убийством на учеников Господа, он, обратившись к первосвященнику, попросил у него дать ему письма в Дамаск, к (тамошним) синагогам, с тем, чтобы тех, кого он найдет присоединившимися к (христианскому) учению — мужчин и женщин — связанными привести в Иерусалим» (9, 1—2).

Из этих слов можно заключить, что дамасские иудеи стояли в правовом отношении под властью иерусалимского синедриона.

Дамаск, очень древний арамейский город, эллинизованный при Селевкидах, со времени присоединения Сирии к римской державе был пограничным городом с царством набатеев. Из Дамаска отправлялись караваны чрез пустыню на восток; непосредственно за воротами города начиналась область бедуинов-кочевников. Население Дамаска было очень смешанное: греки, арамейцы, набатеи (греки и римляне называли их арабами); значительно представлена была в Дамаске и иудейская колония: во время иудейско-римской войны в одном Дамаске погибло 10.000—18.000 иудеев. Вообще семитический элемент в нем преобладал над элементом греческим. Это обстоятельство открывало путь и для христианской проповеди в Дамаске, нашедшей туда доступ сравнительно рано, может быть уже в ближайшие годы после утверждения первоначальной христианской общины в Иерусалиме.

По дороге в Дамаск произошло обращение Савла. Это, конечно, самый важный факт в его жизни, но, вместе с тем, и факт самый туманный. Не коснуться его нельзя; но и дать ему надлежащее истолкование, как факту чудесному, вряд ли возможно. Сам апостол упоминает в своих посланиях о своем обращении глухо и неопределенно. В «Первом послании к коринфянам» (15, 8) он говорит, что Христос «явился» ему; судя по контексту, в котором слова эти стоят, мы должны допустить здесь реальное видение, тем более, что в том же послании, несколько выше (9, 1) апостол замечает:

«Разве я не видел Господа нашего?»

Но как должно представлять себе это видение?

Автор «Деяний» (или, точнее, его источник или источники) рисует яркую картину обращения Павла и событий, ближайшее из него последовавших (9, 3—19): «Во время пути, когда (Савл) приближался к Дамаску, внезапно облистал его свет с неба и он, упав на землю, услышал голос, говорящий ему: Саул, Саул, что ты меня преследуешь? Сказал Павел: Кто ты, Господи? Тот отвечал: Я — Иисус, которого ты преследуешь. Но встань и войди в город, и тебе сказано будет, что должно делать. Люди, шедшие вместе с Савлом, онемели (от ужаса), так как они слышали голос, но никого не видели. Поднялся Савл с земли, и, хотя глаза его были открыты, он ничего не видел. (Спутники), взявши под руки его, ввели его в Дамаск. И в течение трех дней он ничего не видел, не ел и не пил. Был некто ученик (т. е. христианин из иудеев) в Дамаске, по имени Анания. И сказал ему в видении Господь: Анания! Тот сказал: Я, Господи! Господь сказал ему: Встань и отправься на улицу, называемую Прямою, и отыщи в доме Иуды тарсийца по имени Савла; он теперь молится и увидел, как муж, по имени Анания, вошел и положил на него руки, чтобы ему прозреть. Отвечал Анания: Господи, я слышал от многих об этом человеке, сколько зла причинил он святым твоим (т. е. уверовавшим) в Иерусалиме. Он имеет полномочия от первосвященников вязать всех, призывающих имя твое. Сказал ему Господь: Иди, потому что он у меня сосуд (в смысле: орудие, орган) избрания, чтобы пронести имя мое пред язычниками и царями и сынами Израилевыми. Я укажу ему, что он должен претерпеть за имя мое. Отправился Анания и вошел в дом, и, положив на Савла руки, сказал: Брат Савл, Господь послал меня, Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, — чтобы ты прозрел и исполнился духа святого. И тотчас спала с глаз его как бы чешуя, он прозрел, и, встав, был крещен и, приняв пищу, подкрепился». Этот рассказ с некоторыми вариантами повторяется в «Деяниях» еще два раза, в речах, влагаемым автором в уста Павла¹.

¹ Вот эти варианты:
22, 6: видение Христа Савлу было «в полдень»; свет, облиставший его был «сильный».

22, 8: Христос говорит Павлу: «Я — Иисус Назарянин, которого ты преследуешь».

22, 10: Савл спрашивает Христа: «Что мне делать, Господи».

22,11—16: Савл говорит: «Так как я не видел от славы света того, то, будучи взят под руки бывшими со мною, пришел в Дамаск. Некто Анания, муж богобоязненный в Законе, по свидетельству всех проживающих там иудеев, придя ко мне и став предо мною, сказал: Брат Саул, прозри! И я в тот же миг посмотрел на него. Он сказал: Бог отцов наших решил, чтобы ты узнал волю его и узрел справедливое и услышал голос из уст его, потому что ты будешь свидетелем пред всеми людьми о том, что ты видел и слышал. И теперь, чего ты медлишь? Встань, крестись и смой прегрешения свои, призвав имя его».

В 26, 12—18 рассказ излагается Павлом пред царем Агриппою в таких выражениях: «В то время, когда я шел в Дамаск с полномочиями и поручениями первосвященников, в полдень, на пути, увидел я, царь, с неба свет ярче солнечного сияния, облиставший меня и спутников моих. Когда все мы упали на землю, услышал я голос, говорящий мне на еврейском языке: Саул, Саул, что ты меня преследуешь. Упрямство с твоей стороны прать против рожна. Я сказал: Кто ты, Господи? Господь сказал: Я — Иисус, которого ты преследуешь. Но поднимись и встань на ноги твои. Я явился тебе для того, чтобы избрать тебя служителем и свидетелем того, что ты увидел меня, и того, в чем я явлюсь тебе; я избираю тебя из народа (твоего) и из язычников, к которым я посылаю тебя, открыть глаза их, чтобы они обратились от мрака к свету и от власти сатаны к Богу, дабы получили они отпущение грехов и удел в числе освященных верою в меня».

Приведенный рассказ в тексте является, в виду простоты и безыскусственности его, очевидно, первоначальным по сравнению с рассказами, помещенными в примечании. Объяснение, откуда ведут свое начало слова Христа, обращенные к Павлу: «Что ты меня преследуешь», указать нетрудно, если припомнить, что апостол в своих посланиях неоднократно указывает на преследование им церкви Божией до его обращения. Рассказ об Анании (о нем в посланиях нет речи) напоминает, по общей ситуации, рассказ в тех же «Деяниях» о Петре и сотнике Корнилии (глава 10).

Таким образом, из односложного, можно сказать, упоминания самого апостола Павла о бывшем ему на пути в Дамаск видении последующая традиция создала обстоятельные эффектные рассказы. Такая обстоятельность находит свое объяснение в том, что факт обращения Павла имел чрезвычайное значение, как сказано, и для него самого, а еще в большей степени — для всей последующей истории христианства. Указанием на самый способ, как произошло его обращение, подчеркиваньем его реальности апостол желал как бы обосновать оспариваемое со стороны иудеев апостольское право проповедовать христианство среди язычников. Следует принять в соображение, что иудейская партийная литература пыталась создать из картины обращения, изложенной в «Деяниях», своего рода карикатуру. Гностическая секта эвионитов усматривала в Павле отступника-лжеучителя и оспаривала даже его иудейское происхождение. Эвиониты утверждали, что Павел происходил от родителей-язычников, что в Иерусалиме он стал прозелитом, чтобы таким путем жениться на дочери первосвященника. Не добившись этого, он стал жестоко нападать на обрезание, субботу и Закон. Иначе представляется дело в приписываемом Клименту Римскому Recognitiones (конец II — начало III в.): народ и духовенство иерусалимское готовы принять крещение; внезапно выступает «враг», возбуждает жестокое преследование и, по поручению Каиафы, отправляется в Дамаск. Затем он исчезает на время и снова появляется в Кесарии как Симон Волхв. Обращение на пути в Дамаск, по-видимому, состоит в том, что он из фанатичного борца с христианством становится лжехристианским чародеем. В другом приписываемом Клименту произведении, в «Гомилиях», разбирается вопрос, в каком отношении стоит откровение, получаемое внешним образом и чрез непосредственное поучение, к тому откровению, которое происходит путем лицезрения, или видения. Симону Волхву отводится только второе, для апостола Павла лишь первое, как исполнение истины, так как сны и видения либо посылаются демонами, либо являются знамением гнева Божия. «Почему Господь в течение года имел постоянное общение с бодрствующими, и как можем мы поверить, что он явился также и тебе?» Так судили о призвании апостол Павла лица, стоявшие на почве ультраиудейских воззрений, исходя при этом из того представления, что призвание апостола произошло, якобы, в результате видения.

При том важном значении, какое должно было иметь для апостола Павла происшествие, случившееся с ним по дороге в Дамаск, тем резче бросается в глаза то, что Христос является ему не в «телесном виде», в каком снисходит на врещаемого Христа дух святой в виде голубя (Лука, 3, 22), но проявляет свое присутствие лишь светом и голосом. То и другое должно свидетельствовать, очевидно, о реальном присутствии Христа. Это подтверждается и тем, что говорит Анания Савлу:

«Иисус, которого ты видел» (Деяния, 9, 17),

и словами Варнавы, который в Иерусалиме

«привел Павла к апостолам и рассказал им, как он на пути увидел Господа и что Тот сказал ему» (Деяния, 9, 27).

Итак, с одной стороны, выходит, что Христос как бы скрыт был небесным светом, ослепившим Павла; с другой стороны, Христос как бы отодвигается на задний план этим блестящим светом, проникающим в душу Павла. В совершенном противоречии с обстановкою явления Христа Павлу стоят сообщения Луки о явлениях воскресшего Христа, которые он мыслит себе в совершенно реальной форме. Некоторые ученые объясняют это противоречие тем, что, по мнению Луки, явления Христа во плоти должны были прекратиться со времени его вознесения на небо. Но, думается, вряд ли есть нужда прибегать к такому натянутому толкованию: дело объясняется проще.

Обращение апостола Павла и крещение Господне

Что побудило автора «Деяний» придать обращению Павла тот характер, какой оно имеет в дошедшей до нас традиции? Не говоря уже об упомянутом выше стремлении автора дать занимательное повествование, самый рассказ об обращении должен был иметь и глубокий внутренний смысл: обращенный Павел становится проповедником новой веры, веры в Христа. Поэтому следовало облечь его проповедническую миссию божественным ореолом, указать на божественность ее происхождения. А этого можно было достигнуть лишь сугубым подчеркиванием того, что сам Христос направил своего апостола на служение ему. И невольно напрашивается на сравнение евангельская параллель. Павел, апостол евангелия воскресшего Христа, аналогичен Иоанну Предтече, пророку евангелия Христа, грядущего в мир. В «Евангелии от Марка», где дается наиболее ранняя и простая версия о проповеди Иоанна и о крещении им Христа, говорится:

«Иоанн крестил в пустыне, проповедуя крещение покаяния во отпущение грехов» (1, 4).
«И проповедовал он, говоря: Идет вослед мне тот, кто сильнее меня, у кого я недостоин, нагнувшись, развязать ремень обуви его. Я крестил вас водою, он же будет крестить вас духом святым» (1, 7, 8).
«И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и был крещен Иоанном во Иордане. И тотчас, когда он выходил из воды, увидел (Иоанн) разверзающиеся небеса и духа в виде голубя, сходящего на него. И голос с неба: Ты — сын мой возлюбленный, в котором благоволение мое» (1, 9—11).
«После того, как Иоанн был предан, пришел Иисус в Галилею, проповедуя евангелие Божие» (1, 14).

И автор второго евангелия, в подтверждение основного тезиса, что Христос будет крестить духом святым, должен был изобразить пред своими читателями реальную картину крещения и показать, что на Христа с неба сходит дух святой, в виде голубя, и что с небес слышен был голос Бога Отца, свидетельствующий о том, что крестившийся есть Сын Божий. Сравните общий дух, но, конечно, не детали евангельского рассказа о крещении Христа с рассказом об обращении Павла, и уже сами ответьте себе на вопрос: не составлен ли этот последний рассказ в параллель к рассказу евангельскому?²

² Автор «Деяний», как сказано выше, любит сообщать о чудесных явлениях, причем стремится изображать их в реальной обстановке.
Дух святой нисходит на апостолов в виде огненных языков (2,3);

Стефан, побиваемый камнями, «посмотрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал: Вижу небеса раскрывшиеся и сына человеческого, стоящего одесную Бога» (8, 55—56);

Корнилий «видел в видении ясно... что ангел Божий вошел к нему и сказал...» (10, 4);

апостол Петр «видит раскрывшееся небо и спускающийся какой-то сосуд, как большое полотно» и пр. (10, 11), «и голос был к нему: Встань Петр» и пр. (10, 13);

ангел является Петру в темнице, толкает Петра в бок, заставляет его проснуться и говорит: «Встань скорее!» (12, 7);

апостол Павел, пред его путешествием в Македонию, «имел ночью видение: стоял некий муж македонянин и просил его, говоря: Переправившись в Македонию, помоги нам» (16, 9);

в Коринфе «сказал Господь ночью в видении Павлу: Не бойся, говори и не умолкай, потому что я с тобою, и никто не нападет на тебя, чтобы сделать зло тебе, так как у меня много народу в городе этом» (18, 9);

в Иерусалиме «когда наступила ночь, Господь, представ пред Павлом, сказал: Мужайся! Как ты свидетельствовал о мне в Иерусалиме, так должно тебе свидетельствовать и в Риме» (23, 11);

во время путешествия Павла в Рим «ангел предстал пред ним ночью, говоря: Не бойся, Павел! Тебе должно предстать пред Кесарем, и вот Бог даровал тебе (отдал в твою власть) всех плывущих с тобою» (27,23—24).

Апостол Павел о своем обращении

Если обратиться к тем показаниям, какие сам Павел дает о своем обращении, то выносишь впечатление, что в душе его произошел какой-то перелом, какая-то катастрофа, наступившая внезапно. В особенности характерны его слова:

«Когда возблаговолил ко мне тот, кто отметил меня от чрева матери моей и призвал благодатью своею открыть сына своего во мне, чтобы я благовествовал его среди язычников» (Гал. 1, 15—16).

Ясно одно: апостол не сообщает ничего такого, что могло бы подать мысль о постепенном процессе переворота, в нем назревавшего и приведшего его к христианству; переворот произошел внезапно, среди его повседневной жизни. Можно было бы думать, что на Павле отразилось впечатление пережитой им картины мученичества Стефана. Но об этом он ничего не говорит, указывая лишь на то, что он «преследовал церковь»; быть может, даже Павел и не совершал тех ужасов в отношении ее, о каких говорят «Деяния». Апостол знает только, что переворот произошел в его душе внезапно, что переход его от иудейства к христианству не развивался прогрессивно.

В «Послании к филипписеям» он говорит (3, 7—9): «Всё то, что было для меня прибылью, я считаю, ради Христа, ущербом. Да и всё я считаю ущербом, благодаря превосходству познания Христа Иисуса, Господа моего; ради него я во всем потерпел ущерб и считаю всё за помет, лишь бы Христа приобрести и оказаться в нем, не имея своей праведности от Закона, но имея праведность чрез веру во Христа, праведность от Бога из-за веры».
«Благодарение Богу, — говорит апостол во «Втором послании к коринфянам» (2, 14), — который повсюду торжествует над нами во Христе и обнаруживает чрез нас во всяком месте благоухание познания его».
Говоря о своем апостольском служении, Павел замечает (I Кор. 9, 17): «Если я это делаю (т. е. проповедую евангелие) добровольно, мзду имею за это; если же — невольно, то мне доверено служение» (т. е. дело благовестия).
В приведенном выше месте из «Послания к галатам» (1, 12), апостол определенно заявляет, что он принял свое евангелие «откровением Иисуса Христа».

Обращение апостола Павла и новая наука

Внезапное обращение апостола Павла — величайший и сложнейший психологический акт, проникнуть в который, дать ему объяснение, вне нашей власти. А сколько усилий потрачено на то, чтобы придать этому акту реальное толкование! Сколько ухищрений, оскорбительных иногда для апостола, придумывалось для того, чтобы осмыслить его! Впрочем, все предлагавшиеся толкования обращения Павла могут быть сведены к двум главным:

для одних обращение Павла — чудо,
для других — естественное психологическое явление.

На первой группе толкований нет оснований останавливаться, ибо чудеса никакому объяснению не подлежат. Интереснее присмотреться к другой группе. По мнению одних, Павел визионер. Вот как объясняет обращение Гольштек: Павел сначала смертельный враг христианства и хочет стереть его с лица земли. Но в этой вражде его уже проглядывает будущая беззаветная преданность апостола язычников. Как человек глубоко религиозный, а вместе с тем искренний и прямой, он не мог примириться с возвеличением распятого Христа. Это значило для Павла, как правоверного иудея, отказаться от прежнего своего народа, отречься от будущих его чаяний. Но, преследуя учеников Христовых, Павел не мог не обратить внимания на чистоту их жизни, на их мужество, стойкость в вере, презрение к смерти, преданность к распятому. Это должно было заронить в душу Павла искру сомнения в правильности своего образа мыслей. А что если Христос действительно воскрес? Если он действительно обещанный Мессия? Как проверить, как побороть свои сомнения? Одна возможность — видеть этого Христа, разливавшего в своих последователях такую чистоту, такое спокойствие. Павел чувствует, что он колеблется, он хочет быть еще более жестоким преследователем христиан. После иерусалимского погрома он отправляется в Дамаск. Во время дороги по пустыне энергия, с какою он собирался преследовать христиан, начинает ослабевать; душа Павла в смятении; образы затравленных им христиан мучат его. А в Дамаске ему предстоят новые сцены дикого насилия. Ради чего? Что мог дать Павлу взамен подавленной веры в Христа «номизм», т. е. преклонение пред иудейским законом, который не давал покоя ему самому? Душевная мука, переживаемая Павлом, должна была найти исход. Спасение Павла заключалось в том, что он был визионер. Объективируя свое душевное настроение, Павел старается погасить свое губительное раздвоение личности. Таким образом, видение Христа явилось простым результатом сложившейся исторической обстановки и свойств духовной личности Павла.

Другие стараются внушить нам, что видение Христа Павлом произошло на почве нервной эпилепсии, которой он будто бы был подвержен. Доказательство этого усматривают в словах апостола в «Послании к галатам» (4,13—14):

«Вы знаете, что в первый раз я благовествовал в немощи плоти (т. е. больным); и вы не отнеслись с презрением к испытанию вашему в плоти моей и не отплюнулись (от меня), но приняли меня, как ангела Божия, как Иисуса Христа».

Но можно ли понимать здесь «отплюнулись» в буквальном смысле — плевками предотвратить себя от возможности заразы — и не значит ли это «отплюнулись» просто «погнушались мною», «отшатнулись от меня»? Однако, для доказательства того, что Павел был эпилептик, ссылаются еще на слова его во «Втором послании к коринфянам» (12, 7):

«Чтобы я не превозносился, дано мне жало в плоть, ангел сатанин мучит меня (собственно: заушает), чтобы я не возносился».

Но если прочитать текст дальше, то не окажется ли, что Павел говорит, правда фигурально, о своих немощах вообще, а не о какой-либо болезни в частности:

«Об этом трижды молил я Господа, чтобы он (ангел сатанин) отступил от меня. И сказал мне (Господь): Довольно с тебя благодати моей: ибо сила в немощи (ἀσθένεια) совершается. Итак, самое приятное (мне) — лучше похвалиться немощами, чтобы осенила меня сила Христова. Поэтому хвалюсь я немощами, оскорблениями, нуждами, гонениями, притеснениями за Христа; ибо, когда я немощен, тогда и силен» (9—10).

О своих немощах, или немощи вообще, Павел говорит неоднократно (ср. например,

I Кор. 3: И я был у вас в немощи, и в страхе, и в трепете великом.
II Кор. 11, 30: И если нужно хвалиться, немощностью своей буду хвалиться.
12, 5: О себе не буду хвалиться, разве только немощами своими).

Но здесь нужно разуметь немощь душевную, а не плотскую. О приключившемся с апостолом настоящем заболевании он говорит вполне определенно (II Кор. 1, 8—9):

«Не хотим оставить вас, братия, в неведении об угнетенном состоянии нашем, приключившемся в Азии (Малой): были мы удручены значительно выше силы нашей, так что не надеялись остаться и в живых. И сами в себе ощущали смертный приговор, так что не надеялись на себя, но только на Бога, воскрешающего мертвых. И Бог избавил нас от такой близкой смерти и избавит, и на него же надеемся, что и впредь избавит, когда содействует и ваша за нас молитва».

Это было, очевидно, временное заболевание, которому подвержен всякий человек. Некоторые ученые старались, основываясь на всех упоминаниях Павла о своих немощах, наградить его всяческими недугами: и малярией, и неврастенией, и даже проказой и т. д. Одною из крупных заслуг упомянутого выше исследования Н. Н. Глубоковского являются приведенные в нем доказательства, что апостол Павел, в общем, был здоровый и крепкий человек. Если бы организм его был болезненный, расшатанный, мог ли бы апостол выносить столько трудов, лишений и страданий за время своей миссионерской деятельности, о чем он сам свидетельствует?

Психическая организация апостола Павла

Мотивы, приведшие Павла к обращению, коренятся, очевидно, не в физическом его состоянии, а в общем складе его психической организации, в отличительных чертах его характера. Человек страстно-нервный, горячо-пылкий, с сангвиническим темпераментом, Павел легко мог начать поклоняться тому, что ранее он сжигал. До своего обращения он был страстным охранителем иудейского закона; после обращения, он стал столь же пылким защитником христианской веры. Натура экспансивная, Павел решительно, одним взмахом, порывает с своею прежнею привязанностью, чтобы столь же стремительно отдаться привязанности новой. Скажут: какая непоследовательность, какая неустойчивость! Но мы способны быть последовательными и устойчивыми тогда, когда руководимы велениями рассудка; в тех же случаях, когда заговорит в нас сила чувства, тем более аффект, трезвая рассудительность должна, даже вопреки нашей воле, стушеваться. Обращение Павла, конечно, прежде всего дело чувства, и лишь впоследствии, постепенно, оно становиться делом рассудка. Этим и объясняется внезапность обращения. Если бы Павел стал раздумывать: обратиться ли ему на новый путь, он, вероятно, никогда не рискнул бы на такой шаг и остался бы иудеем. Но лишь только на него налетел порыв чувства, он, не задумываясь, отдался влечению своего сердца и стал христианином. Ренан правильно заметил: «Человек сильных страстей может переходить от одного верования к другому, резко противоположному; но и в новую свою веру он вносит тот же пыл. Как и все сильные натуры, Павел был готов полюбить то, что он ненавидел... Бурные натуры всегда сразу переходят от одной крайности к другой. У них бывает то, чего не знают натуры холодные, — торжественные минуты, решающие всю их остальную жизнь. Люди рассудительные не перерождаются; они меняются постепенно. Напротив, лица пылкие никогда не меняются, но могут переродиться. Догматизм для них та же рубаха Несса, которой они не могут с себя сорвать. Им нужно что-нибудь, что они могли бы любить и ненавидеть». Апостол Павел прекрасно обрисовал свою натуру словами:

«Во всем я силен тем, что укрепляет меня» {Фил. 4, 13: πάντα ἰσχύω ἐν τῷ ἐνδυναμοῦντί με}.

До обращения его укрепляла вера в Закон, после обращения — вера в Христа.

Продолжение следует

Прежде: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {начало}

Далее: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {окончание}

А ещё: Обо мне, репетиторе по древнегреческому языку...

ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН
Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru
УРОКИ ЛАТЫНИ ПО СКАЙПУ

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор, преподаватель латинского языка и древнегреческого: научная редактура, ученая корректура, дополнения в фигурных скобках, оформление. Для заказа услуг репетитора по латыни или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.