Прежде: Жебелев, Апостол Павел... / I. Введение

Далее: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {продолжение}

А ещё: Обо мне, репетиторе по древнегреческому языку...

Сергей Жебелев. Апостол Павел и его послания (Петроград, 1922): онлайн-публикация специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Древнегреческий язык и латынь: уроки репетитора»

Сергей ЖЕБЕЛЕВ
Апостол Павел и его послания

II. БИОГРАФИЧЕСКАЯ КАНВА: ИСТОРИЯ И ЛЕГЕНДА
{начало}

Жизнь апостола Павла известна далеко и недостаточно и недостоверно, и воссоздать его биографию мы не в состоянии, за недостатком твердых фактических данных. Самым ценным источником здесь являются, конечно, его послания. Но в них сведений автобиографического характера немного. Так как все-таки эти сведения, а иногда и простые намеки, легли в основу всех последующих источников, то правильно будет начать с указания на них.

Источники биографии апостола Павла в его посланиях: автобиографические заметки

В «Первом послании к коринфянам» (15, 9) апостол Павел называет себя «выкидышем», «наименьшим из апостолов», даже «недостойным называться апостолом», так как, до своего обращения, «он преследовал церковь Божию». То же повторяет он и в «Послании к филипписеям¹» (3, 4—6):

«Если кто другой полагает, что он может уповать на плоть, так преимущественно я, — я, который был обрезан, когда мне было восемь дней (от рождения), я из рода Израилева, из колена Вениаминова, еврей из евреев, по Закону фарисей, по ревности преследователь церкви Божией».

Апостол любит вспоминать о своем прошлом, до обращения. В «Послании к галатам» (1, 12—2, 16) он пишет:

«Мое евангелие я принял не от человека и не научен был (в нем кем-либо), но чрез откровение Иисуса Христа. Вы, ведь, слышали о моем прежнем образе жизни в иудействе, как я чрезмерно преследовал церковь Божию и истреблял ее, как я преуспевал в иудействе более, чем многие сверстники в моем роде, будучи безмерным ревнителем моих отеческих преданий».

«Но, — продолжает Павел, — когда возблаговолил ко мне тот, кто отметил меня от чрева матери моей и призвал благодатию своею открыть сына своего во мне, чтобы я благовествовал его среди язычников, я не обратился тотчас (после того) за советом к плоти и крови (т. е. к людям) и не отправился в Иерусалим к апостолам, бывшим до меня, но удалился в Аравию и снова (затем) вернулся в Дамаск. Потом, по прошествии трех лет, отправился я в Иерусалим повидаться с Кифою (Петром) и оставался у него пятнадцать дней, и ни одного из других апостолов я не видел, кроме Иакова, брата Господня... Затем пошел я в страны Сирийские и Киликийские. Иудейские христианские церкви не знали меня лично, оне только слышали, что тот, кто некогда преследовал их, теперь благовествует веру, которую некогда истреблял, и прославляли Бога во мне. Потом, по прошествии 14 лет, я снова отправился в Иерусалим с Варнавою, прихватив с собою и Тита. Отправился я по откровению и изложил им (апостолам) евангелие, возвещаемое мною среди язычников, (изложил) в частности тем (из апостолов), кто полагал, не в пустую ли я стараюсь или старался. Даже и Тита, бывшего со мною, я, как эллина, не принуждал к обрезанию. Но и вкравшимся лжебратьям, явившимся подсматривать за свободою нашею во Христе Иисусе, с целью поработить нас, даже и из-за них мы не пошли на временную уступку и не подчинились, лишь бы истина благовестия пребывала у нас. А что касается тех, кто думает, что они представляют собою нечто — кто бы они ни были, — мне никакого дела нет (Бог не считается с лицом человека); но и они, с своей стороны, ничего не прибавили ко мне; и они увидели, что мне поручено благовестие необрезания (т. е. среди язычников), подобно тому как Петру (поручено благовестие) обрезания (т. е. среди иудеев). Ведь тот, кто споспешествовал Петру на апостольство обрезания, споспешествовал и мне в отношении язычников. Узнав о благодати, данной мне, Иаков, Кифа и Иоанн — а они признаются столпами — подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам (идти) к язычникам, им же — к обрезанным и (завещали) только, чтобы мы памятовали о нищих, что я и старался всегда ревностно исполнять. Но когда Кифа пришел в Антиохию, я имел с ним личное столкновение, так как он вызывал осуждение. В самом деле: до того, как пришел кто-то от Иакова, он (Кифа) трапезовал вместе с язычниками; когда же те явились (от Иакова), он стал трусить и держаться отдельно из боязни пред обрезанными. И прочие иудеи лицемерили вместе с ним, так что и Варнаву они увлекли своим лицемерием. Увидев, что они идут не прямым путем к истине евангельской, сказал я Кифе в присутствии всех: Если ты, иудеем будучи, живешь по-язычески, а не по-иудейски, как же ты принуждаешь язычников иудействовать?» и пр. В приведенном отрывке апостол Павел излагает главные этапы своей миссионерской деятельности в Азии, останавливаясь, с особенною подробностью, на своих отношениях к апостолу Петру.

¹ {Филипписеи — церковнославянизм вместо русского филиппийцы.}

В «Послании к римлянам» (15, 19—28) апостол говорит вообще о географических пределах своей миссионерской деятельности:

«От Иерусалима и окрестных стран вплоть до Иллирика совершал я благовестие Христово, стараясь при этом благовествовать не там, где уже известно было имя Христово».

Павел собирается теперь идти на крайний запад, в Испанию, и по дороге туда рассчитывает посетить христианскую общину в Риме.

Следует, наконец, привести и замечательную характеристику, даваемую Павлом всей своей миссионерской деятельности. Во «Втором послании к коринфянам» (11, 22—32) он восклицает: «В чем бы кто ни дерзал, не по неразумию (т. е. сознательно) скажу: дерзаю и я. Они — евреи? Еврей и я! Они — израильтяне? То же и я! Они — семя Авраамово? То же и я! Они служители Христовы? В безумии скажу: а я еще больше! В трудах больше, чем они, в темнице больше, чем они, в ударах сверх меры, при смерти часто! От иудеев пять раз получил по сорока ударов без одного, три раза был бит палками, один раз — камнями, три раза терпел кораблекрушение, целые сутки — в пучине морской. И сколько раз при сухопутных путешествиях — опасности на реках, опасности от разбойников, опасности от сородичей, опасности от язычников, опасности в городе, опасности в пустыне, опасности на море, опасности среди лжебратии. А труды и страдания — часто от бессонницы, от голода и жажды, зачастую недоедание, холод, отсутствие одежды... В Дамаске этнарх (местный правитель) царя Ареты окружил стражею город Дамаск, чтобы схватить меня, и я чрез окно был спущен по стене в корзине и избежал рук его».

«Деяния апостолов» и их значение как исторического источника

Вероятно, всеми этими автобиографическими данными, равно как и прочими указаниями личного характера, содержащимися в посланиях апостола Павла, воспользовался автор «Деяний апостолов», — тот Лука, который, как думают, является и автором третьего евангелия, но не тот Лука, который был спутником апостола Павла². Но этих данных и указаний было мало для изображения деятельности апостол Павла. Поэтому Лука искал их в других источниках. Каких? Мы не знаем, и бесплодно стремиться разрешить эту неразрешимую проблему. Ясно, во всяком случае, что Лука жил уже значительно позже Павла, когда некоторые факты деятельности его стали достоянием легенды. Ибо, несомненно, в «Деяниях апостолов» в исторические, реальные, данные вкраплены и легендарные черты. Надо полагать, к услугам автора «Деяний» была и письменная традиция, шедшая из разнообразных источников, и традиция устная. Он заботливо собирал свои сведения, но там, где в них встречались разногласия, преодолеть их не мог.

² См. в нашем очерке: Евангелия канонические и апокрифические. Пг., 1919. С. 37 сл.)

Пересказывать то, что сообщается о деятельности апостол Павла в «Деяниях», нет нужды: это общеизвестно; а кому неизвестно, тому вполне доступно для ознакомления. Важнее, для оценки тех показаний, какие содержатся об апостоле Павле в «Деяниях», принять во внимание общий характер всего сочинения. Тогда легче будет оценить и значение его для воссоздания биографии апостола Павла.

По своему характеру «Деяния» должны быть отнесены к числу произведений исторических. Судя по заглавию, автор имеет в виду изложить деятельность апостолов. Но на деле он ограничивается лишь более или менее подробным изложением деятельности (и то не всей) Петра и Павла; о других апостолах — Стефане, Филиппе, Варнаве, Иакове, Аполлосе — имеются короткие рассказы; об остальных совсем не упоминается. В первой части «Деяний» (главы 1—12) речь идет о первоначальной иерусалимской общине и о первых шагах проповедничества Павла; в этой первой части центральное место занимает Петр. Во второй части (главы 13—28) этот центр перенесен уже на миссионерскую деятельность Павла и его спутников. Но и тут автор не довел рассказа до конца. «Деяния» заканчиваются изложением судебного процесса Павла, его путешествия в Рим и двухлетнего пребывания его там под арестом, в течение которого апостол, однако, «принимал всех, приходящих к нему, проповедуя царство Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно». На этих словах «Деяния» обрываются. О кончине Павла не упоминается, а о другом своем герое — Петре — автор как-то успел позабыть.

Чем такая композиция произведения объясняется, мы не знаем. Возможно, что оно представляет собою какую-то компиляцию, составленную на основании нескольких отдельных сочинений о Петре и Павле (и, может быть, о других апостолах), компиляцию, прошедшую чрез несколько редакций. Автор ни мало не заботится о том, чтобы дать связный исторический рассказ, построенный на хронологической основе. С хронологиею он почти не считается, хотя и не прочь временами давать отдельные хронологические указания. Всё произведение носит скорее эпизодический характер. Автор любит излагать, и иногда очень подробно, отдельные эпизоды; ср., например,

эпизод об Анании и Сапфире, гл. 5;
эпизод об обращении эфиопа евнуха, 8, 26—40;
эпизод о смерти Ирода, 12, 20—23;
эпизод об Аполлосе, 19, 24—28;
эпизод об эфесском мятеже, 19, 23—40.

Особое пристрастие он чувствует ко всему чудесному — исцелениям, видениям. Всё это чрезвычайно роднит «Деяния» с такими произведениями греческой, в частности эллинистической, историографии, за которыми как историческими источниками установилась не очень-то солидная репутация. Ко всем этим произведениям исторической литературы — но не историческим трудам в строгом смысле— нельзя относиться с принципиальным недоверием; в них находят себе место и факты вполне достоверные. Но чтобы уловить их в массе неисторического материала, нужна большая критическая работа, и работа осторожная. Хорошо бывает, когда наряду со сведениями, сообщаемыми в таких полуисторических произведениях, исследователь обладает параллельным изложением тех же сведений в других сочинениях. В отношении «Деяний апостолов» мы и такого ресурса лишены. И, таким образом, приходится оценивать достоверность сообщаемых в «Деяниях» сведений, руководствуясь признаками не столько объективными, сколько субъективными, и даже интуитивными. Добшюц правильно замечает об авторе «Деяний»: он «находится в сильной зависимости от своих малосодержательных источников; но и там, где в последних имеются отдельные конкретные черты, он покрыл их таким густым слоем идеализирующей позолоты, что под ним лишь с трудом можно различить определенные контуры». Самое изложение событий в «Деяниях» страдает большею невыдержанностью: то оно слишком суммарно, то — детально. В общем, можно сказать: «Деяния» дают довольно отчетливую картину культурного состояния первоначального христианства, но историческая перспектива в этой картине далеко не выдержана.

«Деяния апостолов» и Филострат

В интересной и поучительной книге Нордена³ автор обратил внимание на рассказ в «Деяниях» о путешествиях апостола Павла, составляющий по содержанию самую важную часть всего произведения. По словам Нордена, рассказ этот входит в серию особых произведений античной литературы, которую можно назвать описаниями путешествий. Прототипом этих сочинений являются уже те части «Одиссеи», где описываются странствования ее героя. В VI веке до Р. X. Аристей, уроженец острова Проконнеса, составил эпическую поэму «Аримаспия», в которой излагалось путешествие к гипербореям. Такого же рода описания путешествий составлялись — на этот раз в прозе — в V веке отчасти в форме воспоминаний — фактических или фиктивных, — отчасти входили в состав больших исторических трудов. Этот литературный жанр продолжал процветать и в эллинистическо-римскую эпоху. Особенный интерес в этом отношении представляет составленная во II веке по Р. X. греческим ритором Филостратом биография известного представителя новопифагореизма — Аполлония Тианского⁴, бывшего современником Христа. В основу биографии, сочиненной Филостратом, положены были путевые воспоминания, составленные учеником и спутником Аполлония в его путешествиях — Дамисом, который старался воспроизвести «изречения, речи и все пророчества» Аполлония. Эти воспоминания Дамиса, составленные просто и в литературном отношении незатейливо, Филострат постарался изложить по всем правилам процветавшей тогда риторики, причем, однако, по заявлению автора, он привлек к своему главному источнику и другие, второстепенные. В настоящее время может считаться прочно установленным тот факт, что Дамис — псевдоним, что его воспоминания — фальсификация.

³ Norden Ed. Agnostos Theos. Leipzig, 1913.

⁴ {Русский перевод: Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. М.: Наука, 1985.}

Речи апостола Павла в «Деяниях»

Мы не пойдем так далеко, как пошел Норден в своих сопоставлениях сочинения Филострата с «Деяниями», но всё же отметим, что, в отношении композиции, оба произведения представляют нечто родственное. Различие — и существенное — состоит в том, что рассказ в биографии Аполлония построен по всем правилам искусства, хотя бы и ложно понимаемого автором, рассказ же «Деяний» отличается простотою и неприхотливостью. В одном автору «Деяний» отказать никоим образом нельзя: он умеет хорошо и занимательно рассказывать. Для оживления рассказа автор прибегает к излюбленному средству античной историографии вообще: вставлять в повествовательные части либо короткие диалоги, либо речи, иной раз довольно обширные. Ими, речами, переполнены «Деяния». Но о них нельзя и в малой степени сказать того, что говорит Фукидид о характере речей в его истории, в которых он старался передать, возможно ближе, хотя бы общий смысл действительно сказанного. Все речи, помещенные в «Деяниях», конечно, речи фиктивные, скомпонованные самим автором. Это нетрудно доказать, присмотревшись ближе хотя бы к помещенным в «Деяниях» речам апостола Павла. Таких речей несколько.

Первая миссионерская речь апостола Павла (в Антиохии Писидийской)

Первая миссионерская речь (13, 16—41) — в Антиохии Писидийской — представляет, в сущности, образец обращенной к иудейской публике синагогальной речи. По своему содержанию, она является отзвуком и как бы сопоставлением тех речей, которые приводятся в первой части «Деяний», в частности речи Стефана (7, 1—53); речь целиком состоит из общих мест, навеянных реминисценциями из Ветхого Завета и Евангелий и никаких отзвуков даже Павлова благовестия, поскольку оно известно нам из посланий, не заключает.

Вторая миссионерская речь апостола Павла (в афинском ареопаге)

Вторая миссионерская речь Павла (17,22—31) — знаменитая речь в афинском ареопаге, обсуждавшаяся на разные лады в многочисленной посвященной речи литературе. Богословы восторгаются этой речью. Гарнак, например, называет ее «чудеснейшим отрывком» в «Деяниях» и находит, что она «в высшей степени полна истины». Дейсман признает речь «величайшим проповедническим памятником Нового Завета», предназначенным к тому, чтобы представить слушавшей речь афинской публике «характерное в новой религии в самой сжатой форме»; правда, речь «не стенограмма», но в ней «сказывается истинный дух Павда». По мнению Геффкена, речь — типичный прообраз последующих «апологий» христианских; основные мотивы и аргументы ее встречаются позже то у того, то у другого апологета. Гольтцман в своем комментарии к речи указывает на то, что она, не содержа в себе и в малой степени, следов «действительного павлинизма», является, с «ее монотеистическою основною тенденциею», «первым опытом христианской апологетики», образцом «проповеди Павла к язычникам». Иначе судят о речи Павла в ареопаге представители историко-филологической науки. По словам Нордена (Die antike Kunstprosa), речь пропитана эллинистическими мыслями и обнаруживает наиболее ранний пример компромисса между христианскою религиею и философией стоиков, тогда как Павел в «Послании к римлянам» отрицает возможность всякого рода компромиссов в принципиальных вопросах, а в «Послании к галатам» выступает горячим борцом против них⁵. В таком же духе выражается Вендланд: «Вся концепция эффектной сцены; способ, к какому прибегает Павел, ища по обычаю античных странствующих проповедников слушателей на площади и вступая в спор с философами; указание, примыкающее к стоицизму, на то, что Бог не нуждается в служении ему людей; сопоставление христианского и языческого монотеизма; ссылка на пантеистическое изречение Арата; знакомство с алтарями в честь неведомых богов; хорошая композиция речи в сравнении, например, с речью Стефана — всё это выдает получившего эллинистическое образование автора. Как, быть может, древнейший документ сознательного компромисса с эллинизмом, речь эта имеет очень большое значение».

⁵ В упомянутой книге Agnostos Theos Норден старается даже доказать, что образцом для автора «Деяний» при составлении речи в ареопаге служила биография Аполлония Тианского, точнее сказать, ее источник.

Бесспорное достоинство речи — ее краткость: это, в сущности, и не речь, тем менее проповедь, а как бы программа речи, сопоставление тезисов, лежащих в ее основе. В речи слышатся ветхозаветные и евангельские отголоски; с другой стороны, лишь не без натяжки можно было бы сопоставлять такие выражения в речи, как «божество подобно золоту, серебру или камню, предмету искусства и человеческого воображения» (17, 29) с «Первым посланием к коринфянам» (12, 2): «Когда вы были язычниками, вы ходили к идолам безгласным», — или с «Посланием к римлянам» (1, 23): «Променяли славу нетленного бога на подобие образа тленного человека, птиц, четвероногих и гадов».

Третья миссионерская речь апостола Павла (в Эфесе)

Наконец, третья миссионерская речь Павла в Эфесе (20, 18—35), в pendent к первым двум речам, является, по замечанию комментаторов, образцом проповеди, обращенной к христианам; помещение этой речи в «Деяниях» менее искусно мотивировано в сравнении с первыми двумя речами, так что она признается, зачастую, «составною частью отчета о путешествии» Павла, в связи с которым она и возникла. По стилю и духу эта речь совершенно в характере Луки и пересыпана, к тому же, реминисценциями из посланий Павла; слова речи (20, 28—30):

«Внимайте себе и всему стаду, в котором вас дух святой поставил епископами — пасти церковь Божию, которую он стяжал себе кровью своею. Я знаю, что, после ухода моего, войдут к вам волки лютые, не щадящие стада, и из среды вас самих восстанут мужи, говорящие противное истине, чтобы увлечь учеников за собою» —

совершенно выходят за «хронологические горизонты апостола». Самую тему и содержание речи метко определил уже Кальвин: «В этой речи Павел преимущественно настаивает на том, чтобы своим примером побудить пастырей, избранных эфесцами, к верному выполнению своих обязанностей; дело пойдет правильно, и учение приобретет вес только в том случае, когда учитель не предписывает своими словами ничего такого, чего ранее он не показал бы на деле».

В чем ином, как не в миссионерских речах, если бы оне действительно принадлежали апостолу Павлу, должно было бы найти себе наиболее яркое выражение основное credo апостола, поскольку оно известно из его посланий? Ничего подобного миссионерские речи Павла не заключают, а потому и для характеристики его оне не могут и не должны быть привлекаемы.

РЕЧИ АПОСТОЛА ПАВЛА В СВОЮ ЗАЩИТУ

Первая речь Павла в свою защиту (22, 1—21), произнесенная им в Иерусалиме, по языку и стилю, даже по мнению богословов, Павлу не принадлежит; да она и не имеет отношения к той обстановке, среди которой произносится. Оратор говорит о своем прошлом, о своем обращении — обо всем этом в «Деяниях» говорилось уже ранее, и иногда в тех же самых выражениях; — всё это понадобилось автору «Деяний» для того, чтобы мотивировать последующее заявление Павла о том, что он — римский гражданин.
Вторая речь Павла в свою защиту (24, 10—21), произносимая им на суде пред Феликсом, и по стилю и по содержанию, также выдает руку автора «Деяний»; цель речи доказать, что Павел не проповедовал какой-либо новой, недозволенной законами религии, но что он служит Богу отцов своих. Речь представляет собою как бы апологию христианства пред римскою властью: Павел стоит на почве иудейства, как оно сложилось исторически; за его отступничество от буквы Закона иудеи его фанатически преследовали, но, как римский гражданин, он совершенно безупречен и в политическом отношении безвреден.
Наконец, третья речь Павла в свою защиту (26, 2—23) пред Агриппою повторяет мотивы, приведенные в двух предшествующих речах; в ней опять излагается генесис апостольского служения Павла и дается характеристика этого служения как среди иудеев, так и среди язычников.

Основная тенденция всех трех речей Павла в свою защиту представить, что Павла, как основателя христианской церкви среди язычников, преследуют фанатики иудеи, но что его, как римского гражданина, должно взять под свою защиту римское государство. Павел, как правоверный иудей и фарисей, всецело стоит на почве религии своих отцов; высшая сила побудила его взяться за осуществление мессианских чаяний этой религии. Этот мотив широко распространен в христианской апологетике, но историческому Павлу он совершенно чужд.

Что же дают «Деяния» для биографии исторического Павла? Всё же очень многое и существенное. Без данных, заключающихся в «Деяниях», мы никогда не познакомились бы с маршрутом миссионерской деятельности Павла и с некоторыми ее перипетиями. Обо всем этом автор «Деяний» имел, по-видимому, хорошие сведения в своих источниках; но, не будучи заправским историком, он не умел использовать эти сведения надлежащим образом, не расположил их в правильную хронологическую схему и, тем самым, затруднил для новых исследователей установление curriculum vitae апостола Павла.

Curriculum vitae апостола Павла

Это curriculum vitae на основании данных, доставляемых и посланиями апостола Павла и «Деяниями», представляется в таком виде.

Родился апостол Павел, вероятно, в начале христианской эры. Родина его — город Тарс в Киликии, носящий и по сие время свое древнее имя. Город расположен на реке Кидне, недалеко от моря, в плодородной местности. Основан Тарс был, по преданию, еще финикиянами, стал всецело греческим городом с эллинистической эпохи, когда в нем образовалась и иудейская колония. Тарс играл в древности и в эпоху арабов очень важную стратегическую роль: он был расположен у конечного пункта проходов, ведущих чрез Тавр в Каппадокию, и был последнею большою станциею на дороге, шедшей к главному городу Сирии, Антиохии. Родина просветителя язычников, Тарс стал местом упокоения последнего борца за язычество: в нем похоронен был император Юлиан. В царствование Августа, когда родился Павел, Тарс был цветущим и культурным городом. Там широко процветала литература и наука, было много школ и ученых учреждений, причем в особенности славились школы риторики, в которых главным предметом изучения был классический греческий язык.

Социальное положение апостола Павла

Родители Павла были иудеи, может быть переселившиеся в Тарс из Гискалы (в Галилее), после завоевания ее римлянами. Они, помимо тарсийского права гражданства, имели также и римское, что, как известно, оказало свое влияние на судьбу Павла в последние годы его жизни, когда он потребовал предания его на суд Кесаря. Об имущественном и социальном положении семьи Павла сведений нет. Из того обстоятельства, что отец (а, может быть, и дед Павла) получил права римского гражданина, некоторые ученые склонны заключать, будто отец Павла был не только богатый и влиятельный тарсиец, но и принимал активное участие в политической жизни города и достиг в нем высокого положения. Но это предположение основывается только на общих соображениях и ничем не может быть подкреплено. С одной стороны, мы знаем, что римское гражданство уже в начале империи, в особенности в провинциях, приобреталось сравнительно легко, коль скоро со времени Клавдия его можно было купить по таксе; с другой стороны, сам Павел, по свидетельству автора «Деяний» (18, 3), занимался ремесленным трудом: он «делал палатки» (σκηνοποιός), т. е., вероятно, занимался тканьем той грубой киликийской материи, которая была известна под названием Cilicium потому, что выделывалась из шерсти овец, разводившихся преимущественно в Киликии. И во время своей миссионерской деятельности апостол, по-видимому, не прекращал заниматься своим ремесленным трудом, на что имеются ясные указания в его посланиях (I Кор. 4, 11; I Сол. 2, 9; II Сол. 3, 8). Принимая во внимание обычное в древности явление — сыновья занимаются ремеслом своего отца — можно предполагать, что отец Павла был также ремесленником, надо полагать крупным, так как иначе вряд ли бы он получил права тарсийского и римского гражданина.

Продолжение следует

Прежде: Жебелев, Апостол Павел... / I. Введение

Далее: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {продолжение}

А ещё: Обо мне, репетиторе по древнегреческому языку...

ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН
Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru
УРОКИ ЛАТЫНИ ПО СКАЙПУ

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор древнегреческого языка и преподаватель латыни: научная редактура, ученая корректура, дополнения в фигурных скобках, оформление. Для заказа услуг репетитора по латыни или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.