|
Прежде: Павел Первов, Синтаксическая роль союза ut в латинском языке... |
Далее: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва (начало) |
Сергей Жебелев. Апостол Павел и его послания (Петроград, 1922): онлайн-публикация специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Древнегреческий язык и латынь: уроки репетитора»
Сергей ЖЕБЕЛЕВ
Апостол Павел и его послания
ПРЕДИСЛОВИЕ
Очерк об апостоле Павле и его посланиях задуман в том же духе и преследует ту же цель, что и очерк об евангелиях канонических и апокрифических1. Хотелось просто и, по возможности, кратко ввести читателя — не ученого специалиста, который не найдет в очерке ничего ни нового, ни интересного, — в круг тех вопросов, которые связаны с апостолом Павлом как писателем и познакомить с теми наиболее прочно установившимися достижениями, к каким пришла историко-филологическая наука в обсуждении и оценке литературной деятельности апостола. Должен оговориться: всей новой литературы, посвященной посланиям Павла, я не одолел и в малой степени, да, признаюсь, сознательно и не стремился к этому. Зато послания апостола Павла я читал, в течение своей жизни, много раз — и в русском и в славянском переводах и в греческом оригинале. В очерке мною приводится много выдержек из посланий. Они предлагаются в моем переводе, иногда совпадающем, иногда отличающемся, по сравнению с имеющимися переводами — синодальным и К. П. Победоносцева2.
1 С.А. Жебелев. Евангелия канонические и апокрифические. Петроград, 1919.
2 Новый Завет в новом русском переводе. Опыт к усовершенствованию перевода на русский язык священных книг Нового Завета. СПб., 1906.
Победоносцев дал новый русский перевод со славянского. Полагаю, что наступила пора дать новый русский перевод Нового (и Ветхого) Завета с греческого. Задача эта нелегкая по своей сложности и ответственности, но, казалось бы, всё же выполнимая при условии привлечения к делу специалистов: филологов, богословов и историков, а также хороших знатоков и тонких ценителей русской художественной речи3.
3 {Пожелание Жебелева исполнилось во второй половине XX — начале XXI в. Во-первых, имеется перевод Нового Завета епископа Кассиана (Безобразова); см. издание: Новый Завет на греческом и русском языках. М.: Российское библейское общество, 2002. Во-вторых, имеется так называемый Современный русский перевод Библии; см. издание: Библия. Современный русский перевод. Учебное издание. М.: Российское библейское общество, 2017.}
К очерку о посланиях апостола Павла присоединены краткие сведения о включенных в Новый Завет соборных посланиях и о внеканонических посланиях мужей апостольских. Из сравнения с теми и другими посланиями посланий апостола Павла ярче выясняется значение последних, и рельефнее обрисовывается литературный облик их автора.
Пишу эти строки в грустный для меня, по воспоминаниям, день: ровно год тому назад отошел в вечность Борис Александрович Тураев. Хотя и не всё в моем очерке встретило бы его одобрение, всё же, руководимый чувством любви к покойному моему старому, с университетской скамьи,
приятелю, дерзаю посвятить его незабвенной памяти эту небольшую книгу.
С. Жебелев
23 июля 1921
I. ВВЕДЕНИЕ
Значение апостола Павла в истории христианской литературы: слово устное и слово писаное
Об апостоле Павле написано столько книг, что, прежде, чем предлагать вниманию читателя новую, необходимо договориться с ним, что он в ней найдет и чего он в ней будет искать тщетно.
Апостол Павел сыграл в истории человеческой культуры величайшую роль; значение же его в истории христианской культуры, по справедливости, может быть сопоставлено с тем значением, какое имеет в ней сам основатель христианства. Конечно, если бы не было Христа, не существовало бы и христианства. Но позволительно поставить и такой вопрос: что было бы с христианством, если бы не было апостола Павла? Не забудем:
- Христос был только учителем, собравшим вокруг себя небольшую группу учеников и несколько большее число последователей;
- Христос учил в узких пределах своей родной страны и в близких к ней окрестностях;
- учение Христа было устное, да и среди учеников его и последователей оно также распространялось только устно, на память, встречая отголосок, прежде всего, в их сердце и лишь затем запечатлеваясь в голове.
Один из главных учеников Сократа, Платон, правильно заметил, что устное слово действует более сильно, более пронизывающе, чем слово писаное. И спору быть не может: проповедь, лекция, речь, в момент их произнесения, производят на слушателей большее впечатление, более глубоко их захватывают, чем это можно сказать о проповеди, лекции, речи, после того как они записаны и воспринимаются нами в процессе чтения. Устное слово, богатое содержанием, способно взволновать человека, и взволновать иногда бурно, даже тогда, когда он и не хочет волноваться; слово писаное, как бы оно ни было богато содержанием, вызовет в человеке волнение, но — обыкновенно — волнение тихое. Однако, при всех неоспоримых преимуществах слова устного, оно имеет и свои отрицательные свойства. Не говорим уже о том, что область распространения и воздействия слова устного всегда более ограничена, чем это приложимо к слову писаному. С этим еще можно примириться, памятуя о том, что всегда бывает много званных, но мало избранных. Но даже и среди последних слово устное будет действенным лишь до того времени, пока они живы; и для того, чтобы слово устное нашло себе распространение среди потомков этих избранных, оно должно быть, в конце концов, записано; иными словами, традиция устная должна вылиться в традицию писаную. Чем скорее процесс этот произойдет, тем, конечно, больше гарантий в том, что устное слово передано будет нам в неизмененном или, во всяком случае, в близком виде к тому, какой оно имело в момент его произнесения. Чем дальше процесс этот будет отодвигаться, тем больше опасностей возникает для устного слова, которое может принять не только видоизмененную, но даже извращенную, в тех или иных деталях, форму.
Синоптические евангелия и евангелие апостола Павла
Христос учил учеников своих устно. На этой устной традиции покоится основа учения Христова, сохраненная в евангелии. Допустим, что благовестие о Христе совпало, для христиан первых двух веков, с первою, или первыми записями его. Что из этого? Каждый христианин, чувствовавший себя призванным к тому, считал себя в праве начертать для себя и для других то евангелие, которое ему было возвещено. Но всякий, бравшийся за выполнение этой задачи, не мог притязать на то, чтобы исполненная им обработка евангелия признана была всеми единственно правильною и истинною. Если даже выделить четвертое евангелие, с присущею ему ярко выраженною индивидуальностью его автора, то и у составителей синоптических евангелий, преимущественно евангелий от Матфея и от Луки, должно признать также, и в значительной степени, наличность индивидуальной окраски, поскольку она находит выражение и в поставленных авторами их себе целях, и в способе их осуществления, и в манере привлечения и расположения подлежавшего обработке материала. И это независимо от того, если даже авторы синоптических евангелий ставили себе задачею передать не свое евангелие, но евангелие Христово, если даже свою авторскую индивидуальность они совершенно затушевали.
|
«В то время, как местоимение «я», в приложении к авторам синоптических евангелий, в последних совершенно отсутствует, в евангелии Павла оно попадается сплошь и рядом» |
Послания апостола Павла также представляют собою евангелие, «благовестие» о Христе. Но это уже — евангелие Павла, а не евангелия по Матфею, Марку, Луке, Иоанну. Личность автора в евангелии Павла выступает на первое место. В то время, как местоимение «я», в приложении к авторам синоптических евангелий, в последних совершенно отсутствует, в евангелии Павла оно попадается сплошь и рядом. Если синоптические евангелия, так сказать, безличны как произведения слова писаного, если они, в общем, носят вполне объективный характер, то послания апостола Павла принадлежат лично ему и, как памятник литературный, запечатлены печатью яркой субъективности.
Христос в евангелиях и в посланиях апостола Павла
Синоптические евангелия — в том виде, в каком они сохранены для нас, — появились после посланий апостола Павла. Таким образом, хронологический приоритет остается за последними. Однако не только не исключена возможность, но даже более чем вероятно, что до появления посланий могли уже быть в обращении первоосновы синоптических евангелий, хотя восстановить эти первоосновы мы не в состоянии. Но если бы даже таких первооснов не существовало, всё же авторитет евангелий должен быть поставлен выше авторитета посланий. Дела в том, что евангелия, по своему содержанию и общему характеру, тесно примыкают к жизни исконной христианской общины, которая об апостоле Павле ничего не знает, или не хочет знать. Хотя синоптические евангелия и были созданы позже, чем началась писательская деятельность апостола Павла, результаты последней ни в коем случае не отражают того состояния, в каком находилось древнехристианское предание, нашедшее свое выражение в синоптических евангелиях.
Эти евангелия содержат простой и непритязательный рассказ о «словах» и «делах» Христа, рассказ, построенный по исторической схеме. «Евангелие» апостола Павла ничего «исторического» в себе не заключает; оно относится к типу таких произведений, которые теперь подводятся под категорию богословских. Гарнак называет апостола Павла «первым христианским богословом». В этом есть доля правды, хотя богословские мысли Павла далеко не приведены еще в стройную систему, лишены отчетливой связи. Даже основная мысль богословия Павла — мы искуплены смертью Христа — каждый раз излагается не под одним и тем же углом зрения, и, при почти неисчерпаемом богатстве духовного содержания, Павел не успевает придать ей единство. Короче говоря, было бы ошибкой считать богословие Павла догматическим; тем не менее «евангелие» Павла — богословие, и можно утверждать, что своим богословием Павел как бы вытеснил образ «исторического» Христа синоптических евангелий образом Христа небесного, отвлеченного, каковым он является в посланиях.
Богословие апостола Павла
О том значении, какое имело богословие Павла для христианства, ученые судили различно: одни говорят, что он, вследствие своей раввинской учености, погубил христианскую религию; другие, наоборот, считают его истинным основателем этой религии. Те, кто близко знал Павла, утверждают, что он, действительно, был человеком, понявшим Христа и продолжавшим начатое им дело. И такое утверждение совершенно правильно. «Называющие его губителем, — замечает Гарнак, — никогда не почувствовали теплоты души этого человека; они видят лишь его внешность и ученость; а превозносящие или критикующие его как основателя религии принуждены признаться, что в главнейшем пункте он сам себя опровергает и что увлекавшее и поддерживавшее его сознание было лишь иллюзией и самообманом. Мы же, не желая быть мудрее истории, знающей его только миссионером Христа, и опираясь на собственные его слова, в которых он ясно свидетельствует, чем он хотел быть и действительно был, — мы его понимаем как ученика Христа, как апостола, не только работавшего, но и совершившего больше, чем все остальные». О том значении, какое имело, или должно было иметь, «благовестие» Павла для христианской церкви, двух мнений быть не может. Вот почему выяснение сущности богословия Павла, исследование этого богословия со всех точек зрения, всегда составляло и будет составлять главный нерв всех книг, посвященных апостолу Павлу. Автор настоящего очерка, не чувствуя себя ни в малой степени компетентным в области богословской науки, считал себя не только в праве, но и обязанным совершенно отказаться от мысли касаться характеристики и разбора деятельности апостола Павла как христианского богослова. Для тех из читателей книги, которые пожелали бы углубиться в рассмотрение этой важной и сложной проблемы, автор очерка мог бы указать на капитальный труд профессора Н. Н. Глубоковского4. Читателю, которого устрашат размеры книги Н. Н. Глубоковского (она заключает в себе более 2000 страниц), кто не рискнет погрузиться в «бездну премудрости», в книгу вложенной (по заявлению автора, им было использовано, при составлении его сочинения, разных печатных трудов до 3000 названий), можно рекомендовать прочитать страницы, посвященные характеристике «Религии и теологии Павла» в очерке Юлихера «Религия Иисуса и начала христианства до Никейского собора», — очерке, помещенном в сборнике «Раннее христианство»5.
4 Н. Н. Глубоковский. Благовестие св. апостола Павла по его происхождению и существу. Библейско-богословское исследование. СПб., 1905, 1910, 1912.
5 Общая история европейской культуры, изд. Брокгауз-Ефрон, т. V, отдел I, стр. 193—202.
Миссионерская деятельность апостола Павла
Апостол Павел был не только богословом-теоретиком. Он перенес свое благовестие о Христе на практическую почву — стал миссионером, и на этом поприще оказал христианству не меньшие услуги, чем своим богословием. Справедливо замечено, что всякая новая религия, не занимающаяся миссионерством, обречена на самоуничтожение. Это прекрасно сознавал апостол Павел, который и усматривал свою главную задачу в своей миссионерской деятельности и отдал себя всецело на служение ей. Апостол Павел не был первым миссионером христианства, но, бесспорно, он был главным миссионером христианства.
В сущности, миссионерство началось уже вскоре после воскресения Христа, когда разбежавшиеся от страха ученики его пришли в себя и снова собрались в одну тесную семью. Тогда, в тех беседах, которыми они обменивались между собою, заложено было зерно христианства и выработана была его основная формула: Христос — обещанный Мессия, он воскрес из мертвых, вскоре вернется вновь на землю и установит царство Божие во Израиле. Формула эта возвещена была апостолом Петром и обоснована была им на том основании, что он, Петр, видел воскресшего Христа в Галилее. Вполне понятно, что первые шаги миссионерской деятельности учеников Христовых, апостолов, направлены были в сторону иудеев, среди которых живы были тогда представления и чаяния о грядущем Мессии. Поскольку они не затрагивали интересов иудейской теократии и не причиняли беспокойства римской правительственной власти, они никому не представлялись опасными. Опасность началась с того момента, когда проповедь христианства стала обращаться не только к прирожденным иудеям, но также к прозелитам и язычникам, которые знакомы были с иудейским монотеизмом и иудейским законом, но не были обрезаны. Тут первые миссионеры христианства неизбежно должны были столкнуться с фарисеями и их единомышленниками. Они прибегли в своей борьбе с первоначальною христианскою общиною к обычно всегда практикующемуся в таких случаях средству — натравливанию бессознательных народных масс на отступников от Закона. Произошел, выражаясь современным языком, погром евреев на христиан, во время которого погиб Стефан — и, вероятно, и другие — и в котором Павел принимал самое деятельное участие. Такие христианские погромы повторялись, надо полагать, не раз; верующие во время их бежали из Иерусалима; затем, когда погромы прекращались, снова возвращались в него, а временем своего изгнания пользовались для миссионерской проповеди в различных пунктах Иудеи и за ее ближайшими пределами. Христианство распространялось, число христианских общин росло, но все они были ограничены тесными рамками главным образом, иудейской нации. Попыток сделать свою веру достоянием всего человечества древнейшая христианская община не делала, «и оставленной ей в наследство Христом закваске новой религии грозила опасность утратить в ее руках свою силу; способность древнейшей общины приобретать новых последователей уничтожилась бы чрез два-три поколения из-за постоянно обманутой надежды» на появление Мессии (Юлихер).
Апостол Павел, с момента своего обращения, воспрепятствовал этому, главным образом, своей самоотверженной миссионерской деятельностью. В ней главное значение апостола Павла в истории христианства, в истории человеческой культуры. Однако для того чтобы оценить, по достоинству, миссионерскую деятельность апостола Павла, ее должно рассматривать не только самое по себе, но обязательно на общем фоне истории тех народов и тех стран, где эта деятельность протекала, принимать при этом во внимание общие исторические условия эпохи. Это задача сложная и могла бы составить предмет особого очерка. В настоящей книге о миссионерской деятельности апостола Павла будет идти речь постольку, поскольку она стоит в связи с его посланиями6.
6 Для ознакомления с миссионерской деятельностью апостола Павла, во всем ее объеме, полезно и теперь обратиться к соответствующему тому имеющейся и в русском переводе (далеко, впрочем, не безупречном) «Истории первых веков христианства» Э. Ренана. Литература на иностранных языках — колоссальная.
Послания апостола Павла как памятник литературный
Послания, наряду с устною проповедью апостола Павла, являются, конечно, главными памятниками его миссионерской деятельности. Однако они могут привлечь внимание и сами по себе, как памятник литературный. Более того: нигде личность апостола Павла не выявляется так определенно, так ярко, как в его посланиях. В них, как в продукте его личного творчества, и сказывается личность автора во всем величии и значении. И, думается, о какой бы стороне деятельности апостола Павла ни пришлось говорить, разбирать ли его как первого христианского богослова либо как главного миссионера христианства, начинать следует именно с разбора его посланий как памятника литературного. Лишь уяснив основные черты и общий характер литературной деятельности апостола Павла, становится возможным подойти к правильной оценке и его богословия и его миссионерства. Познакомить читателя с главными вопросами, связанными с литературною деятельностью апостола Павла и имеет исключительно в виду настоящий очерк. Всё остальное, что в нем находится, имеет лишь привходящий характер и привлечено постольку, поскольку оно представлялось необходимым для уяснения посланий Павла как первого памятника древнехристианской литературы.
Значение апостола Павла в истории литературы
Вряд ли было бы, однако, правильным обсуждать литературную деятельность апостола Павла безотносительно к той среде и обстановке, в которых она протекала. Всякий писатель, как бы он ни был индивидуален и самобытен, — дитя своего времени, своего народа, член окружающей его среды. И, не уяснив себе того фона, на котором развивалась литературная деятельность апостола Павла, мы рискуем не только не понять ее, но и представить ее в ложном или, во всяком случае, не надлежащем освещении. Далее: всякий писатель как человек живет своею жизнью, а жизнь эта слагается так или иначе в зависимости от привходящих в нее внешних и внутренних условий. Поэтому для правильного представления об апостоле Павле как писателе необходимо набросать хотя бы канву его биографии. Именно канву, потому что, если бы мы задались целью излагать биографию апостола Павла, мы должны были и его литературную деятельность рассматривать в связи не только с его проповедничеством, но и с его духовным развитием, а то и другое неизбежно втянуло бы нас и в область истории и в область богословия, тогда как мы ставим своею задачею оставаться только в пределах истории литературы. В области последней апостол Павел, по единодушному признанию, представляет собою настолько крупную величину и выдающуюся индивидуальность, что он занимает свое определенное место не только в истории литературы, ему современной, но и литературы мировой, не говоря уже о литературе античной. Недаром один из выдающихся современных ученых работников в области изучения античного мира, Эдуард Щварц, в своих увлекательных очерках Charakterköpfe aus der antiken Literatur (Leipzig, 1906, 1910), наряду с такими корифеями античной литературы, как, например, Пиндар, Фукидид, Еврипид, Сократ, Платон, Цицерон, Эпикур и пр., отвел место и апостолу Павлу. А другой, столь же выдающийся представитель современной науки, Виламовиц-Мёллендорф, в своей «Древнегреческой литературе» называет апостола Павла «классиком эллинизма».
Эллинизм и христианство
Христианство, проповеди которого посвящена была вся деятельность апостола Павла после его обращения, занимало первоначально если и не враждебную, то, во всяком случае, довольно чуждую позицию по отношению к эллинизму. Христианство возросло на иудейской почве, в стране, которая, правда, находилась под влиянием, хотя бы внешним, эллинистическо-римской культуры, но в которую вряд ли проникла греческая духовная жизнь в ее высших проявлениях. Разумеется, в центре Иудеи, в Иерусалиме, не было недостатка в образованных на греческий лад людях, хотя бы, например, дипломатах, хорошо знавших греческий язык. Эти люди могли появляться в Иерусалиме из окружавших Палестину эллинистических городов и из городов иудейского рассеяния. Но вряд ли духовная культура греков проникла в толщу иудейского народа, оставшегося под духовным господством фарисеев, как наиболее образованной и тесно сплоченной иудейской секты, и державшегося в стороне от всего иноземного, а к эллинизму относившегося даже с особенным недоверием. Поэтому эллинистическая культура не могла оказать глубокого влияния на внутреннее развитие палестинского иудейства, особенно если принять в расчет, что даже в Диаспоре, где иудейство было сильно пропитано эллинистическими идеями, оно сумело определенно подчеркивать и проявлять национальное самосознание и удерживать свою самобытность. Эта цепкость иудейства к самому себе должна быть объясняема внутренней организацией его в Диаспоре и тесной связью его с Палестиной; эта же цепкость нашла свое выражение и позже в планомерной и единодушной оппозиции, проявляемой иудейством к распространению христианства.
Итак, первоначально иудейство и вышедшее из недр его христианство, с одной стороны, и эллинизм — с другой — не стоят друг с другом в тесной внутренней связи. Да они и не могли близко соприкасаться, если принять во внимание, что являлось в ту пору основными рычагами эллинизма и христианства. Проповедь Христа направлена была только на разрешение одного вопроса: как уверовать и спасти человеческую душу. Вопросы, касающиеся государства и культуры, науки и искусства, являющиеся главными нервами эллинизма, не затрагиваются им, не входят в круг мыслей его проповеди. Этим объясняется и то, что первоначальное христианство сравнительно мало проявляет себя в литературном отношении. Замечательно, что еще около 200 г. были христианские круги, все умственные интересы которых исчерпывались священным писанием и которые на обращаемой к ним вопрос, мог ли Христос чем-либо проявить себя в области литературы, давали определенно отрицательный ответ. Такие отношения к эллинистическо-римской культуре продолжались до тех пор, пока христианство не покинуло своей иудейской почвы и не приобщилось к языческому миру. Тем не менее, элементы эллинистическо-римской культуры должны были просачиваться даже в первоначальное христианство, хотя бы случайно и спорадически, хотя бы бессознательно и непреднамеренно: слишком могуча была эта культура по своему содержанию и существу7.
7 Желающим подробнее ознакомиться с влиянием эллинистической культуры на иудейство и христианство можно горячо рекомендовать превосходную книгу: P. Wendland. Die hellenistisch-römische Kultur in ihren Beziehungen zu Judentum und Christentum. 2 изд. Tübingen, 1911, а также краткие, но содержательные очерки Штэрка («Иудейство и эллинизм») и Добшюца («Греческий мир и христианство»), помещенные в сборнике: Христианство в освещении протестантских теологов. СПб., 1914.
Койнэ
Могучим проводником эллинистической культуры являлся, конечно, эллинистический «общий язык» (койне, κοινή), ставший, в особенности благодаря апостолу Павлу, органом христианской пропаганды. Он служил проводником в христианство и эллинистических представлений и, в свою очередь, эллинизовал христианские понятия. Койне тогда была, действительно, общим, «вселенским» языком, и это его значение прекрасно учли как иудеи (недаром они перевели на греческий язык Ветхий завет), так и христиане (Новый завет написан по-гречески). И те и другие отлично понимали, что без греческого языка никакая национальность, желающая приобщиться к культурной жизни, существовать не может; иначе ей грозит опасность затеряться среди других национальностей и обречь себя на жалкое прозябание в узко ограниченных пределах своей родины.
Иерусалимская община
Но что представляла собою первоначальная христианская община в Иерусалиме? В «Первом послании к коринфянам» (15, 3—6) апостол Павел говорит: «Я передал вам в самом начале то, что восприял и я: что Христос умер за грехи наши согласно Писанию, что он был погребен, что он воскрес в третий день по Писанию, что он явился Кифе, затем двенадцати, затем явился более чем 500 братьев зараз». Весьма возможно, как думают некоторые исследователи, что это явление Христа «более чем 500 братьев» следует отожествлять с чудом Пятидесятницы. Это число в таком случае и представляло собою, вероятно, ядро древнейшей христианской общины в Иерусалиме. Об организации ее сведения наши, сообщаемые в «Деяниях апостолов», и не полны и вряд ли точны. Приходится улавливать в них лишь общие черты, не могущие отчасти внушать к себе полного доверия. Прежде всего ясно, что это ядро не чувствовало себя отпавшим от иудейства и на Иерусалимский храм смотрело, как на свой храм. С другой стороны, трудно допустить, чтобы эти первоначальные христиане присутствовали при богослужении в синагогах, так как это оскверняло бы их, а защита ими Христа должна была бы вызвать против них озлобление. Вместо того, для духовного общения и взаимной поддержки, они собирались возможно часто воедино, делились на этих собраниях дорогими для них воспоминаниями о Христе. Может быть, тогда уже введено было крещение, в качестве необходимого обряда для присоединявшихся к общине новых членов. Вряд ли, однако, христиане считали нужным порвать с культом, с литургическими формулами, с молитвами и постами благочестивого иудейства. Вряд ли они изменили сложившиеся уже формы своей жизни. Но пребывание в Иерусалиме более чем 500 братьев, не обеспеченных материально и не имевших возможности найти себе заработок, повело к тому, что более зажиточные среди них давали средства на нужды общины, для целесообразного распределения которых избраны были особо доверенные люди, семь «диаконов» (собственно: служителей). Это положило начало самостоятельной организации новой общины, во главе которой поставлен был, в соответствии с высоко почитавшимся среди иудеев кровным родством, Иаков, «брат Господень», принявший веру во Христа.
Постепенно христианская община росла в её центре, в Иерусалиме, и распространялась не только в Иудее, но и за ее пределами, вплоть до Дамаска, в Сирии. «Такие же небольшие второстепенные общины образовались и в других местах, благодаря тому, что иудейские паломники из других стран, при посещении Иерусалима, знакомились с евангелием и уносили с собою новую надежду» (Юлихер). Там, у себя на родине, они занимались пропагандою христианства. Из «Послания к римлянам» (16, 7) мы знаем случайно имена двух таких миссионеров, ставших апостолами до Павла и не принадлежавших к числу двенадцати. Ученые предполагают, что уже с 30-х гг. в больших городах с многочисленным еврейским населением, например в Антиохии, Александрии, Эфесе, Риме существовали небольшие христианские общины.
Иудеи и христианство
Как относилось воинствующее иудейство к постепенному, но неуклонному распространению христианства? Конечно, с озлоблением, которое, помимо зависти к его успехам, поддерживалось и постоянным укором для тех, кто чувствовал себя, так или иначе, ответственным за казнь Христа. «Деяния апостолов» (8, 1) свидетельствуют, что Иерусалимская община вначале подвергалась ожесточенному преследованию. Деятельное участие в нем принимал и будущий апостол Павел.
Продолжение следует
|
Прежде: Павел Первов, Синтаксическая роль союза ut в латинском языке... |
Далее: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва (начало) |
 |
ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН
|
 |
© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор, преподаватель латинского языка и древнегреческого: научная редактура, ученая корректура, дополнения в фигурных скобках, оформление. Для заказа услуг репетитора по латыни или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.