Прежде: У ангела под крылом латынью запахло

Первое склонение латинской грамматики

Далее: Павел Первов, Синтаксическая роль союза ut в латинском языке...

---

Павел ПЕРВОВ

Consecutio temporum в латинском языке сравнительно с русским языком

Очерк по школьной методике

Учению о consecutio temporum в школьных латинских грамматиках предшествует глава о значении времен. Перечисляя значения каждого отдельного времени, одни грамматики относят эти значения к изъявительному наклонению; другие же, ничего не упоминая о наклонении, говорят о временах вообще. Но в том и другом случае, сопоставляя все эти рассуждения о значениях времен с правилами о consecutio temporum, внимательный ученик должен оказаться в большом недоумении. Если эти значения принадлежат только изъявительному наклонению, то почему же утратило их сослагательное наклонение, почему с переменою наклонения так изменились и функции времени? Еще более возникает недоумений, если грамматика распространяет эти значения и на сослагательное наклонение придаточных предложений, так как многое из того, что говорится о роли времен в главе о consecutio temporum, не только не вытекает из сказанного о значении времен, но даже, по-видимому, не имеет никакого отношения к этим установленным раньше нормам. Например, действие, «совершающееся во всякое время», должно быть обозначаемо настоящим временем, а меж тем мы обязаны сказать: Simonides interrogatus, ubi Deus esset, etc., — а не sit; «совершившийся факт» должен быть обозначен через perfectum, а меж тем мы читаем: accidit, ut una nocte omnes Hermae deicerentur, и т. д. Иногда утверждение, что времена сослагательного наклонения вообще согласуются по значению с соответственными временами изъявительного наклонения, сопровождается оговорками, совершенно подрывающими это утверждение, — например, делается добавление: «во многих же, однако, случаях они имеют особое значение, отличное от изъявительного наклонения» (Кесслер). Иные грамматики добавляют, что «только imperfectum conjunctivi представляет исключение» (Эллендт-Зейферт); — но если за прошедшим главного предложения в придаточном вместо praesens находим imperfectum, если ожидаемое imperfectum часто заменяетcя в придаточном через perfectum, то, очевидно, к «исключениям» относится не только imperfectum, но также praesens, которое, значит, утратило одно из своих значений, и perfectum, которое приобрело какую-то новую функцию. Еще скорее можно отнести к исключениям будущие времена, которые, по учению грамматик, не имеют сослагательного наклонения и, значит, совершенно неприменимы при consecutio temporum, где их заменяют формы описательного спряжения.

Постараемся разобраться в этих недомолвках. Конечно, время не есть функция наклонения. По своему значению, времена, являясь самостоятельной грамматической категорией, независимой от категории наклонения, всегда остаются одною и тою же величиной, независимо от того, стоят ли они в изъявительном или сослагательном наклонении. Но и фактическое содержание речи, то есть те действия, которые мы изображаем словами, тоже не зависят, конечно, от выбора наклонений. Свержение герм всегда будет совершившимся фактом, независимо от того, употребим ли мы perfectum или imperfectum для изображения этого факта, скажем ли: Hermae deiectae sunt, или: accidit, ut Hermae deicerentur. Если же с изменением главного предложения в придаточное не изменяется ни значение времен, ни содержание речи, то спрашивается: почему же с переменою наклонения мы должны переменять и времена? Если не изменяется ни содержание речи, ни значение времен, то что́ же изменяется при обращении главного предложения в придаточное, связанном с переменою наклонения? Изменяется наше отношение к факту, изменяется точка зрения, с которой рассматривается содержание речи.

Говоря о последовательности времен, школьные грамматики дают лишь ряд частных правил, не уясняя сущности явлений. Утверждать, что последовательностью времен выражается «зависимость» одного предложения от другого, — значит неопределенный термин заменять другим, столь же неопределенным и еще более обширным. «Зависимость» не представляет ничего характерного для consecutio temporum, так как зависимым мы называем всякое придаточное предложение, то есть и то, в котором стоит, например, изъявительное или неопределенное наклонение. Грамматическая зависимость между двумя предложениями есть выражение логической зависимости между двумя суждениями или между членами одного и того же суждения: она означает, что предложение, именуемое придаточным, есть не что иное, как часть другого, простого или сложного суждения. При consecutio temporum дело усложняется, связь делается более тесною, она распространяется и на категорию времени. При обычной грамматической зависимости каждое отдельное действие рассматривается с точки зрения момента речи, то есть что совпадает с моментом речи, то обозначается настоящим временем, что окончилось для данного момента речи, то выражается через perfectum и т. д. При consecutio же temporum действие придаточного рассматривается уже с иной точки зрения: тут является более тесная, внутренняя связь между главным действием и второстепенным, и действие придаточного рассматривается уже с точки зрения не момента речи, а момента действия главного предложения. С переменою точки зрения на действие придаточного предложения изменяется и наклонение. Conjunctivus придаточного в латинском языке означает, что данное действие рассматривается по отношению к времени с точки зрения момента главного действия. Обе точки зрения допускает и русский язык, но здесь с переменою точки зрения не меняется наклонение, поэтому и области того или иного сочетания предложения не разграничены между собою так строго, как в латинском языке.

Можно сказать, что последовательность времен применяется и в русском языке, но здесь нет случаев, где она была бы обязательна: вторую точку зрения русский язык допускает параллельно с первою, в одних и тех же предложениях.

Чтобы уяснить эту разницу между латинским и русским языками, возьмем главное и придаточное предложение и разберем все возможные комбинации времен и видов в том и другом языке.

Если в главном — настоящее, то русский язык допускает пять комбинаций, латинский — три:

Русский язык	Латинский язык
1. Я знаю, что́ ты делаешь.	a) Scio, quid facias.
2. Я знаю, что́ ты делал.	b) Scio, quid feceris.
3. Я знаю, что́ ты сделал.	b) Scio, quid feceris.
4. Я знаю, что́ ты будешь делать.	c) Scio, quid facturus sis.
5. Я знаю, что́ ты сделаешь.	c) Scio, quid facturus sis.

При взаимном сопоставлении этих комбинаций нас останавливают два вопроса:

1. почему латинский язык не допускает здесь imperfectum в придаточном? и
2. почему будущее в латинском заменено описательным спряжением?

Перечисленные комбинации представляют собою простейший случай сочетания придаточного с главным: момент главного действия здесь совпадает с моментом речи. Русский язык в комбинациях 2 и 3 действие придаточного рассматривает самостоятельно, без отношения к главному действию, и поэтому допускает оба вида, несовершенный и совершенный. Несовершенным видом он означает, что действие не распространилось еще на весь предмет, на точно определенную часть предмета или группу предметов, что действию подвергались только еще некоторые части предмета или некоторые члены группы; наоборот, совершенный вид означает, что действие охватило весь точно обозначенный объект¹. То же самое бывает в латинском языке, когда известное действие рассматривается самостоятельно, без отношения к другим действиям. Это мы видим в главных, самостоятельных предложениях и в тех придаточных, которые не подчинены внутренней зависимости, выражаемой в consecutio temporum. Обозначая ряд самостоятельных действий, мы при каждом отдельном действии мысленно переносимся к тому моменту, когда оно происходит, и отмечаем это соответственной категорией времени. При consecutio же temporum не бывает подобного перехода нашего сознания от одного момента к другому, мы не переносимся сознанием от момента главного действия к моменту придаточного, а остаемся так сказать на одном и том же пункте и с этого пункта судим не только о главном действии, но и о всех второстепенных, выражаемых придаточными предложениями. Устанавливать consecutio temporum —это значит оценивать все действия с одной и той же точки зрения, представлять их такими, какими они будут для сознания в тот момент, к которому относится главное действие. В разбираемых сочетаниях момент главного действия есть настоящий момент или, иначе говоря, момент речи, а всякое прошлое действие для этого момента будет лишь действием законченным — и только. Для настоящего момента законченным будет и то действие, которое в прошлом распространялось по объекту, но не успело охватить объекта. Когда предложение было самостоятельным, мы при обозначении действия переносились сознанием в прошлое и прежде всего решали вопрос, распространилось это действие по объекту или нет; от решения этого вопроса и зависит выбор времени и вида. Теперь, при consecutio temporum, мы не переносимся сознанием в прошлое: действие мы изображаем таким, каким оно является для нашего сознания в настоящий момент; нам не приходится уже решать вопроса о том, распространилось ли действие по объекту или нет, а значит, не приходится и делать выбора между видами. Но с другой стороны, мы не можем также сказать, что с установлением consecutio temporum всякое прошедшее действие стало обозначаться совершенным видом. Форма feceris — в комбинации: scio, quid feceris — выполняет совершенно иную функцию, чем форма fecisti, которая была бы в самостоятельном предложении. Употребляя главное предложение, мы выбирали бы соответственный вид и сказали бы или: faciebas, или: fecisti. Теперь, при consecutio temporum, мы не обращаем внимания на категорию вида в том ее значении, какое она имеет в русском языке; теперь у нас совершенно иная точка зрения на то или другое действие; с этой точки зрения всякое прошедшее, даже то, которое в независимом предложении обозначалось несовершенным видом, через imperfectum, стало совершенным, законченным. Русские грамматики, определяя виды, часто указывают, что совершенным видом обозначается то, что совершено, что теперь закончено. Под это определение, совершенно ошибочное и неприменимое к русскому языку, подходит по своей роли латинское perfectum conjunctivi, употребленное при consecutio temporum.

---

¹ Подробнее об этом мы говорили в другом месте,— см. журнал «Гимназию», 1891 года, книга 7—9.

---

При 4 и 5 комбинации в русском языке, употребляя формы: «будешь делать» или «сделаешь», мы переносимся сознанием в будущее время и представляем себе, что в этот будущий момент действие или распространится по всему объекту или не распространится. Если же не переноситься сознанием в будущие моменты, а обозначать лишь то, что есть в сознании в момент главного действия, совпадающий здесь с моментом речи, то действие придаточного должно нам представляться настоящим намерением — и только. В настоящий момент ты хочешь делать, ты намерен делать,— это я только и знаю. При consecutio temporum о будущем действии мы говорим лишь в той мере, в какой оно проявляется в настоящий момент, а в настоящий момент проявляется не самый акт, а лишь намерение, готовность приступить к действию или, по крайней мере, мое убеждение и предположение, что действие будет. Это настоящее намерение и выражается формою: facturus sis, представляющею своими двумя элементами (facturus и sis) как бы связующее звено между подлинным будущим и настоящим. Если я констатирую лишь настоящее намерение, не предрешая даже вопроса, осуществится ли на самом деле такое-то действие или нет, то тем менее я мог бы предрешить еще более отдаленный вопрос о том, охватит ли действие весь объект или нет, окончится ли оно в известный срок или нет. Таким образом и здесь латинский язык совершенно игнорирует категорию вида.

Берем теперь комбинации с будущим временем в главном предложении:

1. Я буду знать, что́ ты делаешь.
2. Я буду знать, что́ ты делал.
3. Я буду знать, что́ ты сделал.
4. Я буду знать, что́ ты будешь делать.
5. Я буду знать, что́ ты сделаешь.

Некоторые из этих комбинаций могут совмещать в себе различное фактическое содержание. Предположим, например, что ты что-нибудь делаешь сегодня, а я буду знать об этом только завтра, ничего не зная сегодня. Это фактическое содержание можно обозначить тремя способами:

1. «Завтра я буду знать, что́ ты сегодня делаешь»;
2. «я буду знать, что́ ты делал»;
3. «я буду знать, что́ ты сделал».

Все эти три комбинации обозначают один я тот же факт; различие в формах зависит от различия точек зрения на действие придаточного. В первой комбинации оба действия рассматриваются самостоятельно, без взаимного подчинения, — они рассматриваются с точки зрения момента речи. Во второй и третьей комбинации действие придаточного рассматривается с точки зрения момента главного действия, которое относится к будущему, к завтрашнему дню. Мое знание обнаружится завтра, а завтра о твоем сегодняшнем поступке я могу сказать: «ты делал», «ты сделал», но не могу уже сказать: «ты делаешь» или «ты будешь делать». Таким образом фактическое настоящее (ты делаешь сегодня, теперь) при подчинении главному предложению превращается в прошедшее. При первой комбинации русский язык не устанавливает еще подчинения времен, известного под именем consecutio temporum. Вторая и третья комбинации построены по принципу последовательности времен; при обозначении действия придаточного предложения в русском языке, как и в латинском, формальное время (прошедшее) расходится с фактическим временем (настоящим). Вопрос о виде в латинском языке опять оставляется в стороне: сегодняшнее твое действие для завтрашнего дня будет законченным, совершенно независимо от того, распространилось оно сегодня на весь объект или нет. В русском языке приходится брать одну из двух наличных форм, приходится остановиться или на несовершенном виде или на совершенном, а так как фактического критерия для выбора вида нет (сегодня, в момент речи я не могу решить вопроса о виде, так как действие только еще совершается и неизвестно пока, охватит оно объект или нет), то я совершенно безразлично могу сказать: «я буду знать, что ты делал» или «я буду знать, что ты сделал».

Возьмем теперь другой фактический случай. Положим, ты будешь что-либо делать завтра, а сегодня пока ничего не делаешь; положим, я узнаю тоже завтра, а сегодня ничего не знаю. Это фактическое содержание я могу выразить опять тремя способами. Если оба действия рассматривать с точки зрения момента речи, то оба они представятся будущими и я могу сказать: «я буду знать, что́ ты будешь делать». Так как сегодня мне неизвестно, распространится твое действие по всему объекту или нет, то, за неимением критерия для выбора вида, я опять могу употребить и совершенный вид, параллельно с видом несовершенным; я могу сказать: «я буду знать, что́ ты сделаешь». Но я могу смотреть на действие придаточного с точки зрения не момента речи (настоящее время), а момента главного действия (будущее время). Завтра, когда я получу возможность знать, твое действие будет для меня не будущим, а настоящим. Таким образом, я могу сказать: «я буду знать, что́ ты делаешь», и разуметь при этом не сегодняшнее твое действие, а лишь завтрашнее, будущее для момента моей речи. Если, например, я сегодня не знаю, что́ завтра идет на сцене, и узнаю об этом только завтра, то это фактическое содержание я могу выразить тремя способами:

1. Я завтра узнаю, что́ будет идти на сцене.
2. Я завтра узнаю, что́ пойдет на сцене.
3. Я завтра узнаю, что́ идет на сцене.

Таким образом, и здесь фактическое время не всегда совпадает с формальным. Совпадение это бывает, когда оба действия мы рассматриваем независимо друг от друга, с точки зрения момента речи: мы выражаемся в этих случаях совершенно согласно с тем, как оба действия представляются нашему сознанию в данный момент, в момент речи, и выбор времени обусловлен здесь исключительно фактическим содержанием. Когда же действие придаточного я рассматриваю с точки зрения момента главного действия, то для обозначения действия придаточного я беру иную форму, не соответственную фактическому времени, обусловленному моментом речи. Фактическое настоящее отодвигается на одну степень назад и делается прошедшим.

Фактическое будущее тоже отодвигается на одну степень назад и с точки зрения момента главного действия становится настоящим (сегодня завтрашнее твое действие есть для меня будущее, а завтра завтрашнее твое действие будет для меня настоящим).

Сопоставляя комбинации первого и второго фактического случая, мы замечаем, что комбинация: «я буду знать, что ты делаешь» у нас встретилась дважды. Она означает двоякого рода фактическое содержание и говорит то о фактическом настоящем (сегодня ты делаешь, завтра я узнаю), то о фактическом будущем (завтра ты будешь делать, завтра я узнаю); в первом случае мы судим с точки зрения момента речи, во втором — с точки зрения момента главного действия.

Мы разобрали два фактических случая. Остается указать третий. Положим, завтра я буду знать, сегодня не знаю, но зато высказываю свою мысль, а делал ты нечто вчера. Тут момент речи есть (как и всегда) настоящее время, момент главного действия относится к будущему, а момент второстепенного действия — к прошедшему. Второстепенное действие здесь безусловно относится к прошедшему, с какой бы точки зрения мы ни смотрели на него. Если смотреть на него с точки зрения момента речи, то оно, как бывшее вчера, сегодня стало для меня прошедшим; но и завтра, то есть в момент главного действия, оно будет для меня только прошедшим, — никогда оно не может оказаться ни будущим, ни настоящим. Так как обе точки зрения здесь совпадают, то для разбираемого фактического случая допустима, значит, только одна форма выражения: «я буду знать, что́ ты делал» или «сделал».

Сопоставляя этот фактический случай с первым, мы видим, что комбинации: «я буду знать, что́ ты делал» и «я буду знать, что́ ты сделал» имеют двоякое фактическое содержание. Они указывают или на фактическое настоящее (сегодня ты делаешь, завтра я узнаю) или на фактическое прошедшее (ты делал вчера, завтра я узнаю); в первом случае берется точка зрения момента главного действия, во втором — или та же точка зрения, или точка зрения момента речи (обе точки зрения в этом случае, как мы сейчас сказали, совпадают).

Сделаем теперь свод всех комбинаций, употребляемых для обозначения тех случаев, когда главное действие относится к будущему, а второстепенное действие к настоящему, прошедшему или будущему с точки зрения момента речи. Время придаточного, рассматриваемое с точки зрения момента речи, независимо от главного действия, и есть фактическое время придаточного. Форма же то совпадает с этим фактическим временем, то нет. Формальное время, совпадающее с фактическим, мы назовем фактическо-формальным.

Все комбинации можно представить в следующей схеме:

Факт	А. Относительно момента речи	Б. Относительно момента главного действия
I. Ты сегодня делаешь.	Что́ ты делаешь.	—	(a)
I. Ты сегодня делаешь.	—	Что́ ты делал.	(b)
I. Ты сегодня делаешь.	—	Что́ ты сделал.	(c)
II. Ты завтра будешь делать.	Что́ ты будешь делать.	—	(d)
II. Ты завтра будешь делать.	Что́ ты сделаешь.	—	(e)
II. Ты завтра будешь делать.	—	Что́ ты делаешь.	(f)
III. Ты вчера делал или сделал.	Что́ ты делал.	Что́ ты делал.	(g)
III. Ты вчера делал или сделал.	Что́ ты сделал.	Что́ ты сделал.	(h)

 

Соответствие между фактическими и формальными временами представляется в следующей схеме:

А. Фактическое время	Б. Фактическо-формальное время	В. Формальное время
I. Настоящее	Настоящее (a).	—
I. Настоящее	—	Прошедшее (b и с)
II. Будущее	Будущее (d и e)	—
II. Будущее	—	Настоящее (f).
III. Прошедшее	Прошедшее (g и h).	Прошедшее (g и h).

В первом столбце (А) — те времена, которые пришлось бы употребить, если бы вместо придаточного мы имели главное, самостоятельное предложение; во втором (Б) и третьем (В) столбце берется только форма глагола; она то совпадает с фактическим временем (Б), то не совпадает (В). Несовпадение это происходит оттого, что на второстепенное действие смотрят с точки зрения момента главного действия. Такими исключительно формальными временами могут быть только два времени — настоящее и прошедшее; будущее же находим только в столбце Б: оно может употребляться при обозначении только такого действия, которое и фактически, с точки зрения момента речи, относится к будущему времени. Формы прошедшего и настоящего имеют каждая по две роли, указывают каждая на два различных фактических времени; форма же будущего всегда имеет один и тот же смысл и допустима только при точке зрения момента речи. С внешней стороны комбинация (a) тожественна комбинации (f), а комбинации (b) и (c) тожественны комбинациям (g) и (h); комбинации же (d) и (e) стоят в одиночку и не находят себе внешнего соответствия в столбце В, среди времен исключительно формальных.

Перейдем теперь на почву латинского языка. Даже поверхностное рассмотрение приведенных схем ясно решает вопрос, почему 8 русских комбинаций сведены в латинском языке только к двум:

• Sciam, quid facias.
• Sciam, quid feceris.

Латинский язык допускает только те комбинации, которые помещены нами в столбце В, так как только в этих сочетаниях второстепенное действие рассматривается относительно времени с точки зрения момента главного действия. Последовательность времен, наблюдаемая в русском языке в комбинациях (b), (c), (f), (g) и (h) и для русского языка, как это видно из разобранных примеров, необязательная, на почве латинского языка становится обязательным и единственно возможным способом выражения. Комбинация: sciam, quid facias, по формам и принципу построения вполне тожественна комбинации (f), в которой фактическое будущее (ты будешь делать завтра) с точки зрения момента главного действия («я буду знать») превращается в настоящее (твое завтрашнее действие будет завтра для меня настоящим). Но так как то же фактическое содержание передается в русском языке и комбинациям (d) и (e), построенным по иному принципу, то, значит, сочетание: sciam, quid facias, можно перевести тремя способами:

1. Я буду знать, что́ ты будешь делать (d).
2. Я буду знать, что́ ты сделаешь (e).
3. Я буду знать, что́ ты делаешь (f).

Комбинация sciam, quid feceris обнимает два фактических случая: I и III. Она может означать и настоящее фактическое время, и прошедшее фактическое время. В первом случае она по формам и принципу построения тожественна комбинациям (b) и (c): что ты делаешь сегодня, то завтра, в момент главного действия, станет для меня прошедшим. А так как то же фактическое содержание в русском языке передается еще комбинацией (a), построенной по иному принципу, то значит, при обозначении фактического настоящего времени, комбинацию sciam, quid feceris можно переводить тремя способами:

1. Я буду знать, что́ ты делал (b).
2. Я буду знать, что́ ты сделал (c).
3. Я буду знать, что́ ты делаешь (a).

Та же комбинация при обозначении фактического прошедшего времени передается с помощью русских комбинаций (g) и (h), в которых точка зрения момента речи не отделима от точки зрения момента главного действия, так как то, что ты делал вчера, есть прошедшее не только для ожидаемого в будущем момента главного действия, но и для настоящего момента речи. Латинская комбинация в этом случае, как и всегда, построена по принципу последовательности времен. Но о русских комбинациях (g) и (h) этого нельзя прямо сказать, так как при этом фактическом случае обе точки зрения дают в результате одни и те же сочетания.

Таким образом, 8 русских комбинаций распределяются следующим образом по двум латинским:

• Sciam, quid facias = комб. (d), (e), (f).
• Sciam, quid feceris = комб. (a), (b), (c), (g), (h).

Употребляя прошедшее время, латинский язык опять не различает видов (нельзя сказать: sciam, quid faceres): с точки зрения будущего времени, то есть завтра, твое действие необходимо будет для меня законченным, несмотря на то, охватило оно весь объект или нет.

Доселе мы разобрали три фактических случая, обнимающие три фактических времени: настоящее, прошедшее и будущее. Но на почве латинского языка дело значительно усложняется по отношению к будущему времени. В латинском языке есть особое будущее, неравносильное по значению обоим будущим русского языка. Мы говорим о futurum II, указывающем на такое будущее действие, которое будет раньше другого будущего действия. Различие между futurum I и futurum II ведет к возможности представить рядом с разобранным выше II фактическим случаем еще особый, побочный случай, где соотношение действий будет еще более осложненным. Положим, я говорю сегодня, ты будешь делать завтра, а послезавтра я узнаю о твоем деле. Твое действие и мое — оба только еще будут, но твое произойдет раньше моего. С точки зрения момента речи эту побочную фактическую комбинацию можно выразить так: «я буду знать послезавтра, что́ завтра ты будешь делать» или «сделаешь». Но стоит связать два предложения принципом последовательности времен, стоит посмотреть на второстепенное действие с точки зрения момента главного действия, и время придаточного изменится. Послезавтра твое завтрашнее дело будет для меня уже не будущим, а прошедшим. Таким образом, фактическое будущее здесь превратится в формальное прошедшее.

Полученная нами формальная комбинация не совпадает уже с формальной комбинацией (f) II фактического случая. Фактическое время — то же, но чисто формальные времена не одинаковы: в побочной комбинации—прошедшее, а во II основной — настоящее. В латинском языке для разбираемого нами побочного случая возможно в придаточном одно только время perfectum. Таким образом, perfectum означает три фактических случая: I, III и II побочный. Послезавтра прошедшим окажется, что́ ты будешь делать завтра (побочный случай); завтра прошедшим окажется то, что ты делаешь сегодня (I фактический случай); завтра прошедшим останется то, что ты делал вчера (III фактический случай). Форма feceris безразлично означает и фактическое прошедшее, и фактическое настоящее, и такое фактическое будущее, которое будет раньше главного действия. Для момента действия, обозначенного формою sciam, все это будег законченным прошлым. В русском языке для обозначения побочного случая можно, кроме указанных выше сочетаний с будущим временем в придаточном, употребить также комбинацию, тожественную с латинской, то есть построенную по принципу последовательности времен. Если завтра, например, идет на сцене трагедия «Отелло», а послезавтра я узнаю из газет, как ее сыграли, то я могу сегодня сказать: «послезавтра я узнаю из газет, как ее сыграли».

Сделаем, наконец, общий свод всех возможных способов перевода обеих латинских комбинаций:

Sciam, quid facias может означать:

1. Я буду знать, что́ ты будешь делать (d),
2. Я буду знать, что́ ты сделаешь (e).
3. Я буду знать, что́ ты делаешь (f).

Sciam, quid feceris может означать:

1. Я буду знать, что́ ты делал (b), (g).
2. Я буду знать, что́ ты сделал (c), (h).
3. Я буду знать, что́ ты делаешь (a).
4. Я буду знать, что́ ты будешь делать (i).
5. Я буду знать, что́ ты сделаешь (k).

Сопоставляя между собою эти способы перевода, мы прежде всего видим, что обе латинские комбинации можно переводить обоими же видами будущего времени. Таким образом, установившаяся в учебниках практика facias переводить несовершенным видом («что ты будешь делать»), а feceris — совершенным видом («что ты сделаешь»), не имеет за собою достаточных оснований. Латинское будущее не имеет категории вида, а различие между futurum I и futurum II вовсе не соответствует различию между видами будущего времени в русском языке; таким образом, вид русского придаточного не может быть подчинен или ограничен какими-нибудь категориями главного глагола, он употребляется совершенно независимо от глагола главного предложения. Если делать ты будешь завтра, а узнаю я об этом послезавтра, то латинскую фразу sciam, quid feceris, означающую это фактическое содержание, можно с одинаковым правом перевести и совершенным видом, и несовершенным видом.

Другую подробность, довольно неожиданную для школьных грамматик, составляет внешнее совпадение комбинаций (a) и (f), не сводимых в латинском языке к одному способу выражения. Грамматики не указывают, что фразу sciam, quid feceris можно (при обозначении I фактического случая) перевести: «я буду знать, что́ ты делаешь» (фактическое настоящее, оставшееся в русском языке в изменившееся в латинском в прошедшее).

Комбинации, соответствующие I фактическому случаю, вообще 6ывают в грамматиках недостаточно выясненными. После обычных правил о последовательности времен в учебниках обыкновенно следует глава о «сослагательном будущих времен». Исходной точкой здесь служит предполагаемое отсутствие в латинском языке сослагательного будущего и вызываемая этим замена будущего другими временами. Но такая постановка вопроса с методической точки зрения не может быть одобрена. Отсутствие форм никогда не бывает необъяснимою случайностью: отсутствует то, чего не нужно или что логически невозможно. Не удобен и прием построения грамматических законов на принципе «замен». Чего нет, на том мы не имеем права основываться, устанавливая законы языка; а что есть, то существует само по себе и ничего не «заменяет»; мы должны иметь дело лишь с наличным материалом. Перечисляя различные «замены», грамматики прежде всего недостаточно ясно отвечают на вопрос, где сослагательное будущего «заменяется» описательным спряжением и где другими временами. Мы, например, находим иногда такое разграничение: «если в главном предложении находится будущее время, то взамен conjunctivus futuri I употребляется conjunctivus praesentis» и т. д.; «если в главном предложении находится настоящее или прошедшее время, то вместо conjunctivus futuri употребляются описательные формы» (Кесслер). Другие грамматики добавляют, что в первом случае «будущее время уже достаточно выражено главным предложением». Таким образом выходит, что выбор между conjugatio periphrastica и другими временами обусловлен не внутреннею зависимостью предложений, не принципом последовательности времен (при которой настоящее главного предложения должно было бы стоять на одном ряду с будущим, но не с прошедшим), а каким-то непонятным измерением того, «достаточно» ли выражено в главном предложении будущее время. Выходит, что после будущего в главном conjugatio periphrastica не употребляется, что вместо conjunctivus praesentis, imperfecti, perfecti и plusquamperfecti мы почему-то должны были бы (очевидно, в силу последовательности времен) ожидать не этих времен, а сослагательного будущего. Наконец, если sciam, quid facias значит «я буду знать, что ты будешь делать», если conjunctivus praesentis есть лишь замена будущего, то как перевести фразу: «я буду знать, что́ ты делаешь», — фразу, в которой является подлинное настоящее, ничего собою не заменяющее? Весь этот ряд недоумений и противоречий является результатом ложной исходной точки зрения. В действительности никаких «замен» нигде не происходило и не происходит. Conjugatio periphrastica (с формами sim, essem) есть сослагательное будущего времени и употребляется только там, где мы должны ожидать сослагательного будущего; conjunctivus praesentis, imperfecti и т. д. употребляется там, где мы должны ожидать, в силу последовательности времен, этих именно форм, а не сослагательного будущего. Если фраза sciam, quid facias значит «я буду знать, что́ ты будешь делать», то мы не имели никаких оснований ожидать здесь сослагательного будущего. По основному правилу последовательности времен современное с главным действие выражается через praesens; действие, современное будущему (sciam), конечно, фактически относится тоже к будущему времени, но, с применением принципа последовательности времен, оно должно быть выражено, как действие, современное с главным, формальным настоящим. Сослагательного будущего мы не могли ожидать; при обращении придаточного в главное предложение мы имели бы изъявительное будущего, но мы не можем переносить вопроса на эту новую почву: если бы мы стали исследовать, что делается с каждым отдельным временем при обращении главного в придаточное, то вместо простого правила о последовательности времен мы получили бы целую массу ничем не связанных и не объединенных никаким общим принципом «правил» и «исключений», совершенно непригодных для школьной практики, — нам пришлось бы объяснять, когда praesens заменяется через imperfectum (ср.: quid est Deus? и Simonides interrogatus, quid esset Deus, etc.), когда imperfectum превращается в perfectum, в plusquamperfectum и т. д., и т. д.

Фраза sciam, quid facias может иметь, как мы видели, только одно фактическое содержание. Когда мы переводим ее настоящим временем («я буду знать, что́ ты делаешь»), то и в русском языке, подобно латинскому, мы переносимся сознанием в будущее и второстепенное действие представляем современным главному; но фактического настоящего времени она все-таки не означает. В латинских грамматиках мы находим иной раз такое замечание: conjunctivus praesentis, imperfecti и т. д. «в зависимости от futurum сами некоторым образом принимают значение сослагательного наклонения будущего времени; но в косвенных вопросах эти же сослагательные наклонения, хотя бы они и зависели от будущего времени, могут удерживать свое собственное значение» (Кесслер). Из этого замечания как будто следует, что фактическое настоящее в некоторых случаях обозначается через praesens (после будущего в главном предложении). Но это заключение было бы неправильным. Грамматика приводит пример: ea quae sint (то, что есть) et cujusmodi poteris ex Pomponio cognoscere (Cicero, Epistulae ad familiares, 5, 5). Но подобные примеры, представляющие соединение первого фактического случая со вторым, не доказывают, что фактическое настоящее передается настоящим же. Если ты сегодня что-либо делаешь и завтра будешь делать то же самое, без перерыва, то на такое твое действие я и сегодня, и завтра могу смотреть, как на настоящее. В действительности отмечаемое в придаточном предложении действие, непрерывно продолжаясь и сегодня, и завтра, является таким образом настоящим и для момента речи, и для момента главного действия, но формально в латинской фразе, построенной по принципу последовательности времен, отмечается лишь то, что это действие есть настоящее, современное для момента главного действия. Такое совмещение двух фактических случаев особенно часто встречаем в пословицах, сентенциях, вообще при обозначении таких действий, которые совершаются всегда, во всякое время. Можно сказать, что тут точного фактического времени нет, если действие безразлично может относиться к какому угодно времени. Таким образом, фактическое настоящее в разбираемых нами комбинациях, то есть после будущего в главном, никогда не может быть означаемо формальным настоящим; латинское conjunctivus praesentis не означает фактического настоящего. Фактическое настоящее, в силу последовательности времен, должно, после будущего в главном, превратиться в прошедшее: что ты делаешь сегодня, то завтра для меня будет прошедшим, и это фактическое содержание обозначается только одним способом: sciam, quid feceris. И только в русском языке, строя фразу по иному принципу, с точки зрения момента речи, фактическое настоящее можно передать настоящим же (quod nihil de ea re scripserim, facile ignosces — «а что я ничего тебе об этом не пишу, ты в этом легко извинишь»).

Грамматики настаивают, что, если в главном будущее, то сослагательное будущего в придаточном заменяется другими временами. Но правильнее было бы утверждать, что сослагательное будущего никогда и ничем не может быть заменено, что, если но ходу мыслей и в силу последовательности времен мы ожидаем будущего сослагательного, то будущее сослагательного (иначе, conjugatio periphrastica с формами sim и essem) непременно и ставится. Когда мы говорили: sciam, quid facias, то мы «ожидали» в придаточном не будущего, а настоящего, так как лишь настоящим можно обозначить действие современное с главным действием, — и в придаточном действительно оказалось настоящее. Но возможен все-таки и такой случай, что в придаточном мы должны ожидать будущего: второстепенное действие может совершиться после главного действия, выраженного будущим. Во всех разобранных выше комбинациях действие придаточного с точки зрения момента главного действия представлялось лишь или прошедшим, или настоящим. Мы ни разу еще не говорили о времени будущем с точки зрения момента главного действия. Но ведь возможно и такое фактическое содержание: я узнаю завтра, а ты будешь делать послезавтра или еще позже. Это фактическое будущее не превращается в настоящее для момента главного действия; оно остается будущим не только для момента речи, но и для момента главного действия. Передать это фактическое содержание можно одним лишь способом — допустив сослагательное будущего после будущего в главном предложении. На русский язык комбинацию sciam, quid facturus sis можно перевести одним только способом — с помощью будущего времени: «я буду знать, что́ ты будешь делать» или «сделаешь»; действие здесь остается будущим и для момента речи, и для момента главного действия: обе эти точки зрения совпадают. Вот другие примеры этой комбинации:

• Utrum sim facturus, eo ipso die scies (Cicero, Epistulae ad Atticum, 12, 14).
• Scies, qui dies is futurus sit, si puero negotium dederis, ut quaerat (Cicero, Epistulae ad Atticum, 13, 4).
• Ego quoque te disertum putabo, si ostenderis, quomodo sis eos inter sicarios defensurus (Cicero, In M. Antonium orationes Philippicae, 2, 4).
• Et quisquam dubitabit, quid virtute perfecturus sit (Cicero, Pro lege Manilia de imperio Cn. Pompei, 15, 45),

и. т. д.

Таким образом, при будущем в главном предложении латинский язык допускает три комбинации.

Фактические случаи, обозначаемые этими комбинациями, представляются в следующей схеме:

А. Мое действие	Б. Твое действие	Латинская комбинация
1. Завтра	Завтра	Facias
2. Завтра	Сегодня	Feceris
3. Завтра	Вчера	Feceris
4. Завтра	Послезавтра	Facturus sis
5. Послезавтра	Завтра	Feceris
6. Завтра	Сегодня и завтра	Facias

Переходим наконец к тем комбинациям, при которых в главном предложении мы имеем прошедшее или историческое время (по терминологии латинских грамматик). В русском языке допустимы пять комбинаций:

1. Я знал, что́ ты делаешь.
2. Я знал, что́ ты делал.
3. Я знал, что́ ты сделал.
4. Я знал, что́ ты будешь делать.
5. Я знал, что́ ты сделаешь.

Рассмотрим, какому фактическому содержанию соответствуют эти комбинации. Положим, главное действие относится к вчерашнему дню. Твое действие может предшествовать моему знанию, быть одновременным с ним и следовать за ним. Если я узнал вчера, а ты делал третьего дня, то я могу сказать: «я знал, что́ ты делал» или «сделал». Здесь твое действие является прошедшим и для момента речи, и для момента главного действия, то есть обе точки зрения совпадают, и, значит, русский язык допускает один всего способ выражения (помимо различия в видах). Берем другой фактический случай: я узнал вчера, делал ты тоже вчера. Тут точка зрения момента главного действия не совпадает с точкой зрения момента речи. Для момента речи твое действие есть прошедшее, но для момента главного действия твое действие есть настоящее. Соответственно этим двум точкам зрения русский язык допускает и два способа выражения. Можно сказать: «я знал, что́ ты делал» или «сделал» (точка зрения момента речи) или «я знал, что́ ты делаешь» (точка зрения момента главного действия). Берем третий случай: я узнал вчера, а ты делаешь сегодня. С точки зрения момента речи твое действие есть настоящее, с точки зрения момента главного действия — будущее. Сообразно этим двум точкам зрения опять возможны два способа выражения: в придаточном возможны настоящее и будущее. Последнее употребляется чаще первого, так как при употреблении настоящего этот случай смешивался бы со вторым случаем. Когда нужно ясно выразить, что твое действие и мое действие относятся к различным моментам — твое следует за моим, — то берется обязательно будущее: настоящее могло бы указывать на совпадение моментов твоего и моего действия. Но точка зрения момента речи все-таки возможна. Никто не станет отрицать возможности таких, например, комбинаций: «я еще вчера узнал, что́ сегодня идет на сцене», «я еще вчера знал, где вы сегодня обедаете», и т. п. Требуемое разграничение моментов здесь достаточно уже выражено противоположением наречий «вчера» и «сегодня», — тем более, что формы «иду» и «обедаю», даже отдельно взятые, легко заменяют собою будущее время. Берем наконец четвертый случай: я узнал вчера, ты будешь делать завтра. Твое действие тут является будущим и для момента речи, и для момента главного действия, обе точки зрения совпадают, как это было и при первом случае, и, значит, русский язык допускает одну лишь комбинацию: «я знал, что́ ты будешь делать» или «сделаешь».

Составим теперь общую схему для перечисленных нами четырех фактических случаев:

Твое действие	А. Для момента речи	Б. Для момента главного действия
I. Третьего дня	Прошедшее	Прошедшее	(a)
II. Вчера	Прошедшее	—	(b)
II. Вчера	Прошедшее	Настоящее	(c)
III. Сегодня	Настоящее	—	(d)
III. Сегодня	—	Будущее	(e)
IV. Завтра	Будущее	Будущее	(f)

Таким образом, комбинация «я знал, что́ ты делаешь» пригодна для II фактического случая и реже для III. Комбинация «я знал, что́ ты делал» или «сделал» обнимает I и II случаи. Наконец, комбинация «я знал, что́ ты будешь делать» или «сделаешь» служит для III и IV случая.

Перейдем теперь на почву латинского языка. Обязательная для латинского языка последовательность времен исключает возможность комбинаций, построенных по иному принципу, то есть таких, в которых действие придаточного оценивается с точки зрения момента речи. В латинском невозможны, значит, комбинации, аналогичные русским (b) и (d). Если бы мы хотели составить комбинацию. тожественную по принципу образования с комбинацией (b), то мы должны были бы сказать: sciebam, quid feceris, то есть должны были бы употребить в придаточном perfectum, так как действие для момента речи представлялось бы законченным; но perfectum в придаточном, после прошедшего в главном, как мы знаем, не ставится. Остаются комбинации, аналогичные тем, которые мы поместили в столбце Б. В русском языке они построены по принципу последовательности времен. Казалось бы, что и латинский язык, следуя тому же принципу, должен был бы дать те же комбинации; но на самом деле мы видим нечто иное.

Мы видели, что при будущем главного предложения в латинском языке выбор времени делался исключительно с точки зрения момента главного действия. При настоящем главного предложения обе точки зрения совпадали, но руководящей была все-таки точка зрения момента главного действия. Когда мы имели в главном будущее, то воображение говорящего переносилось к моменту действия, и сознание в сфере воображаемых и предстоящих действий ощущало себя как в сфере настоящего; поэтому-то комбинации после настоящего в главном в латинском языке вполне совпали с комбинациями при будущем главного предложения. Facias, feceris и facturus sis одинаково возможны и после scio и после sciam, и одинаково невозможны другие времена. Если бы воображение говорящего и в сферу прошедшего переносилось точно так же, как оно переносится в сферу будущего, то и после прошедшего в главном возможны были бы опять только те же три времени: facias, feceris и facturus sis.

Таким образом, что бы ни стояло в главном — настоящее, будущее или прошедшее, мы встречали бы в придаточном неизменно одни и те же времена: facias, feceris и facturus sis. Но на самом деле после прошедшего в главном мы встречаем уже иные формы, не употребляемые после настоящего или будущего. После прошедшего вместо facturus sis берется facturus esses, вместо facias — faceres, а вместо feceris — новая разновидность прошедшего, plusquamperfectum. Очевидно, тут дело значительно осложнилось добавлением какого-то нового элемента. Это не точка зрения момента речи, но это не совсем соответствует и точке зрения момента главного действия, как мы ее понимали при разборе комбинаций с будущим и настоящим главного предложения. Точка зрения момента главного действия тут осложнилась каким-то добавочным элементом. Чтобы выяснить это осложнение, сравним параллельно формы, употребляемые после прошедшего в главном, с формами, употребляемыми после настоящего и будущего. Начнем с новой разновидности прошедшего.

При самостоятельном предложении в латинском языке и при всяком предложении в русском языке критерием для отличия разновидностей прошедшего времени является глагольная категория вида. Соответственно двум видам в каждом языке существует по два прошедших. Всякое новое время из числа прошедших должно относиться к одному из двух видов. Русское прошедшее многократного вида составляет разновидность несовершенного вида, латинское plusquamperfectum всецело относится к совершенному виду, но, кроме того, заключает в себе и некоторый добавочный элемент. Уже самый термин plusquamperfectum условно намекает, что тут разумеется perfectum и еще что-то¹. По образованию plusquamperfectum тоже есть не что иное, как осложненное perfectum: к feci прибавлено новое прошедшее eram и essem, и получилось plusquamperfectum. По значению своему, plusquamperfectum указывает на действие, совершившееся раньше другого прошедшего действия, то есть оно совмещает в себе все признаки совершенного вида и, кроме того, ту самую точку зрения, с которой действие представляется законченным, переносит в прошлое; действие представлено здесь законченным не только для момента речи, как это бывает при perfectum, но и для другого, более раннего момента. Одним словом, plusquamperfectum есть perfectum, усиленное вторичным указанием на прошлый момент действия (perfectum in praeterito). Подобное же соотношение наблюдается между facias и faceres. Обе формы означают действие, которое продолжается и распространяется по объекту, обе формы принадлежат несовершенному виду и означают действие, современное с главным, но faceres все, выражаемое формою facias, переносит в прошлое. Точно так же facturus sis и facturus esses одинаково означают намерение, современное главному действию, но только facturus esses переносит это намерение в прошлое. Таким образом, все три формы, употребляемые после прошедшего в главном, представляя своим отношением к главному действию и своими видовыми категориями, полную аналогию формам facias, feceris и facturus sis, заключают в себе, кроме того, добавочный элемент — указание на прошлое. Присутствие этого добавочного элемента в формах faceres, fecisses и facturus esses не есть прихоть языка. Явление это имеет логическую основу и обусловлено законами деятельности нашего сознания. Отношение нашего сознания к настоящим и будущим действиям, в совокупности со всеми побочными и второстепенными действиями, вовсе не таково, как отношение его к прошедшим действиям.

---

¹ Строго говоря, термин этот не имеет никакого смысла. Что значит: «больше чем совершенное»? Выражая понятие о количестве, plus не может быть поставлено ни в какую связь с понятием о моменте. Русский термин «давнопрошедшее» тоже не дает понятия о значении времени, так как он не указывает самого главного — точки отправления; если точка отправления есть момент речи, то «давно прошло» для нас и все то, что мы обозначаем через perfectum.

---

Настоящими действиями мы называем такие, которые теперь, в момент речи, проходят в нашем сознании и в то же время соответствуют объективной действительности. Если воображение допускает, что сознаваемое нами действие и впредь когда-нибудь будет нами сознаваемо, такое действие мы называем будущим. Настоящее опирается на факты, но будущее создается лишь воображением и не соответствует никакому реальному факту. Сфера будущих действий — это исключительно сфера идей, а для идей единственный регулятор — само же сознание. Воображая будущие действия, сознание не переносится ни в какую реальную сферу фактов, не бывает стеснено реальными фактами; реальным остается для сознания только настоящее, и по этому настоящему (и прошлому) оно самостоятельно судит о будущем, так что идеи будущего всецело создаются сознанием. После этого вполне естественно, что сознание в сфере будущих действий работает, как в сфере настоящих, что оно всецело может переноситься в сферу будущих действий, так что отношение второстепенных действий к главному будущему действию будет для него тожественным отношению второстепенных действий к главному настоящему.

Не то совсем мы видим в сфере прошлого. Тут вся сила в фактах: без фактов не было бы и идей в сознании, факты — единственный регулятор идей. Сознание ничего не может здесь создать само из себя: оно неизменно и необходимо идет вслед за фактами. Если бы оно отрешилось от реальной действительности, идеи потеряли бы свой характер прошедшего. Прошедшим мы называем такое действие, которое, помимо присутствия в сознании в настоящий момент, и раньше проходило в нашем или чьем-нибудь другом сознании. Судя о прошедших действиях, мы не можем упустить из виду того, что они и прежде были в сознании, так как только это обстоятельство и делает действие прошедшим. Идея прошедшего действия всецело обусловлена фактом и возможна только в силу того, что данное представление не первый раз проходит в сознании. Если мы идеи станем совершенно отделять от фактов и перестанем относить каждую идею к реальному прошлому, наши идеи тотчас примут такой же характер, какой имеют идеи будущего, и мы станем не судить о прошлом, а произвольно воображать. Свои собственные прошедшие впечатления сознание иногда еще может настолько ясно и живо представлять в момент речи, что прошедшие действия становятся для сознания как бы настоящими. Но это гораздо труднее сделать относительно действий, которые в прошлом проходили не через наше сознание, а через сознание других людей, то есть когда мы говорим не о том, что сами испытали, слышали или видели. Если же сознание не регулирует фактов, а само следует за фактами, постепенно припоминая прошлое, но не переносясь в него, как в сферу настоящего, то при обозначении всякого, даже второстепенного действия, связанного с другим, главным, необходимо это указание на прошлое.

Но переносить каждое второстепенное действие в прошлое — это не значит возвращаться снова к точке зрения момента речи. Взаимная зависимость между временем главного и временами придаточного и здесь, как в остальных случаях, регулируется исключительно с точки зрения момента главного действия, а точка зрения момента речи совершенно не применима. И в самом деле, мы уже говорили, что комбинаций, аналогичных русским (b) и (d) латинский язык не допускает. С точки зрения момента речи и I фактический случай мы обозначили бы с помощью perfectum, а не plusquamperfectum, так как для момента речи второстепенное действие здесь представлялось бы просто законченным. Если бы мы руководились моментом речи, то и вместо facturus esses у нас получились бы в результате различные другие времена. Если я узнал, например, третьего дня, а твое действие происходило вчера, то с точки зрения момента речи оно было бы прошедшим; сегодняшнее твое действие было бы опять не будущим, а настоящим; и только завтрашнее твое действие для момента речи станет будущим.

Представим это в схеме:

Мое действие	Твое действие	Для момента речи
Третьего дня	Вчера	Прошедшее
Третьего дня	Завтра	Настоящее
Третьего дня	Сегодня	Будущее

Если бы латинский язык смотрел здесь на действие придаточного с точки зрения момента речи, то в этих трех случаях мы имели бы три различных времени. Но в латинском языке эти случаи обнимаются одной комбинацией sciebam, quid facturus esses, в которой действие придаточного рассматривается с точки зрения главного действия как современное ему намерение.

Imperfectum, стоящее в придаточном, сохраняет, по-видимому, все свойства несовершенного вида. И в самом деле, посмотрим, какую логическую основу имеет то соотношение действий, которое мы называем их современностью. Положим, оратор произносит речь, и я обозначаю этот факт суждением: «оратор произносит речь». Что означает здесь настоящее время? В тот момент, когда я говорю, часть речи, произнесенная до этого момента, уже стала для меня прошедшим фактом, а та часть, которой я еще не выслушал, относится к будущему времени. К фактическому же настоящему времени относится только та самая небольшая часть речи, которую я слышу в момент выражения своего суждения. Говоря: «оратор произносит речь», я разумею не все действие оратора в совокупности, а только тот момент действия, который проходит в момент моей речи в моем сознании. Фразой этой я констатирую наличность впечатления, воспринимаемого в настоящий момент моим слухом. Настоящее время означает одновременность двух моментов двух действий, из которых одно — фактическое — выражено данным глаголом, а другое — действие слушания — относится к деятельности моего сознания. Таким образом, настоящее время означает современность факта с идеей о факте, современность внешнего, по отношению к сознанию, действия с данным моментом работы самого сознания. Словами «оратор произносит речь» я как бы говорю: «я слышу, что оратор произносит речь».

В этой фразе, составленной из главного предложения и придаточного и иллюстрирующей отношение нашего сознания к внешнему, наблюдаемому нами действию, можно видеть точное воспроизведение того явления, которое в учении о последовательности времен мы называем современностью. Когда после настоящего или будущего в главном мы ставим в придаточном praesens conjunctivi, то мы в этом построении фразы создаем точную копию логического процесса, воспроизводим отношение нашего сознания к внешнему действию, воспринимаемому сознанием. При употреблении imperfectum в придаточном явления языка опять представляют лишь точную копию с явлений в сфере сознания: грамматический закон основан на законе деятельности сознания. Положим, я говорю: «оратор произносил речь». Действие не распространилось еще по всему объекту («речь»): часть речи произнесена уже, другая часть еще не произнесена. Я говорю не о совокупном действии оратора, а лишь об одном его моменте. Момент этот определяется деятельностью моего сознания: я говорю лишь о том моменте, когда внешнее действие совпало с работой моего сознания, со слушанием речи. Говоря: «оратор произносил речь», я воспроизвожу в своей памяти то впечатление, которое я получил когда-то раньше, в момент фактического действия; а прежнее мое впечатление и состояло именно в том совпадении момента внешнего действия с моментом деятельности моего сознания, которое язык выражает настоящим временем, стоящим после настоящего или будущего в главном предложении. Если бы мы всецело перенеслись в прошлое, то там у нас получилась бы та картина отношений сознания к внешним действиям, которая представляется в сочетании: «я слышу, что оратор произносит речь». Но этой картины теперь нет, — она лишь вспоминается. В этом вспоминании и заключается тот добавочный элемент, который отличает времена, употребляемые после настоящего и будущего в главном, от времен, употребляемых после прошедшего. С логической точки зрения во фразе «оратор произносил речь» заключаются три элемента; она указывает

1. на внешний реальный факт — произнесение речи,
2. на прежнее впечатление моего сознания — слушание некоторой части речи — и
3. на воспроизведение в настоящий момент в моей памяти прежнего впечатления.

Первые два элемента дают в совокупности ту картину, которая воспроизводится при употреблении настоящего в придаточном предложении. С присоединением третьего элемента получается картина, которую мы воспроизводим, употребляя imperfectum в придаточном предложении. Комбинация «я слышал, как оратор произносил речь» есть не что иное, как более наглядное изображение того, что уже заключалось во фразе «оратор произносил речь». Главное предложение, к которому присоединяется придаточное, обыкновенно прямо и указывает на ту деятельность сознания или памяти, которая сопровождает факт, обозначаемый через imperfectum. Составляя комбинацию с imperfectum в придаточном предложении, мы детально воспроизводим логический процесс; последовательность времен оказывается точным воспроизведением логических отношений между сознанием и фактами. Во фразе «оратор произносил речь» логического процесса не видно и его можно проследить лишь путем анализа; комбинация же «я слышал, как красноречиво говорил оратор» воспроизводит наглядно весь процесс, добавляя и то, что прежде лишь подразумевалось. Таким образом, стоит лишь выразить словами ту логическую работу, которая происходит при обозначении действия глагольной формой настоящего или прошедшего несовершенного вида, и мы получаем то, что называется в грамматике последовательностью времен. Все сказанное о формах facias и faceres вполне применимо и к формам facturus sis и facturus esses, с тою разницею, что в последнем случае мы имеем дело не с фактом, а лишь с намерением действовать. Facturus sis означает современное намерение; facturus esses — современное намерение, снова воспроизводимое в сознании.

Рядом с praesens и futurum главного предложения некоторые грамматики ставят и так называемое perfectum praesens. Но здесь можно подразумевать лишь немногие глаголы, означающие деятельность сознания: cognovi, accepi, intellexi и т. д. Все эти формы означают собственно восприятие впечатлений в прошлом, но в то же время впечатления эти представляются оставшимися в сознании и после восприятия — вплоть до момента речи. Perfectum здесь означает настоящее состояние нашего сознания, явившееся результатом прежней деятельности органов чувств, и при выборе времени для придаточного принимается за настоящее. Обратное явление мы видим при глаголах, означающих спрашиванье и вообще выражение мыслей со стороны второго лица, со стороны того, к кому обращаются с речью. Мы постоянно встречаем такие обороты, как: cum quaereret — dixit, cum interrogaret — respondit, cum commemoraret — inquit, и т. д. Ответ, конечно, не может быть современным вопросу. Но глаголы quaerere, rogare и другие означают в таких случаях не самый акт произнесения слов, а то состояние сознания, которое проявляется в ожидании ответа на вопрос. Rogare собственно значит «просить», quaerere — «искать» и т. д. Все эти глаголы означают состояние недоумения, поведшее к вопросу.

 

Τ Ε Λ Ο Σ

Прежде: У ангела под крылом латынью запахло

Первое склонение латинской грамматики

Далее: Павел Первов, Синтаксическая роль союза ut в латинском языке...

ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН Филологическая премудрость от создателя сайта zaumnik.ru УРОКИ ЛАТЫНИ ПО СКАЙПУ

 

---

© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор, преподаватель латинского языка и древнегреческого: научная редактура, ученая корректура, оформление. Для заказа услуг репетитора по латыни или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.