|
Прежде: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {окончание} |
Далее: Софья Меликова-Толстая, Будущее время в греческом языке |
Сергей Жебелев. Апостол Павел и его послания (Петроград, 1922): онлайн-публикация специально для проекта «ZAUMNIK.RU — Древнегреческий язык и латынь: уроки репетитора»
Сергей ЖЕБЕЛЕВ
Апостол Павел и его послания
III. ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ АПОСТОЛА ПАВЛА
{начало}
Послания апостола Павла: общая характеристика, вопрос о подлинности и подложности
Ни канонические «Деяния апостолов», ни тем менее апокрифические «Деяния Павла» не могут дать наглядного, а главное, точного представления об историческом Павле. Первые рисуют скорее среду, в которой апостол вращался; вторые дают понятие о тех представлениях, которые с течением времени возникли у христиан об его образе, образе не столько историческом, сколько легендарном.
Чтобы понять надлежащим образом апостола Павла, нужно обратиться к единственно надежному источнику — к его посланиям. Но для того чтобы ими воспользоваться умело, необходимо, прежде всего составить себе о них определенное суждение как о памятнике историко-литературном.
Послания апостола Павла служат дополнением, или как бы возмещением, к его устной проповеди. Судить о последней мы можем только по результатам деятельности апостола среди язычников. Так как деятельность эта была чрезвычайно успешна, то, очевидно, и главное орудие ее, устная проповедь, стояла на должной высоте. Было бы более чем неосторожно судить о характере устной проповеди апостола Павла по тем речам, которые вкладывает в его уста автор «Деяний апостолов». Это ясно после того, что сказано выше о характере этих речей. К сказанному можно добавить только еще одно соображение: самая известная из речей, приводимая в «Деяниях», речь, произнесенная апостолом Павлом в афинском ареопаге, если она была сказана в том виде и в тех размерах, какое уделено ей в «Деяниях», свидетельствовала бы о полном непонимании апостолом той аудитории, среди которой он речь произносил. Она содержит в себе обсуждение весьма важных предметов. Но всё это уложено в такие тесные рамки, что для произнесения ее, даже с большими паузами, понадобилось бы едва ли более десяти минут времени. А ведь слушать Павла пришли «цвет» и «соль» тогдашнего афинского общества (Деяния апостолов, 17, 18). По-видимому и сам автор «Деяний» сознавал, что такая речь успеха иметь не могла; недаром, приведя речь, он замечает, что слушатели, услыхав о воскресении мертвых, одни стали смеяться, другие — говорить: Послушаем тебя об этом в другой раз (Деяния апостолов, 17, 32). Заметим, что Павел явился проповедовать в Афины, уже достаточно искушенный предшествующею своею деятельностью. Не мог же он не понимать, что и как нужно говорить в Афинах, чтобы проповедь его имела там успех. Но мы тщетно стали бы стараться уяснить себе отличительные черты устной проповеди Павла. Оне для нас недосягаемы.
Послания апостола Павла представляют собою действительные письма в прямом смысле этого слова. Они написаны по определенному, каждый раз, поводу, с определенными целями и адресованы либо к отдельным христианским общинам, либо к отдельным лицам. Содержание и стиль этих писем, как увидим ниже, далеко выходят за рамки обыкновенного письма. Павел пишет в сознании того ответственного положения, которое он, как апостол, занимает по отношению к общинам. Поэтому часто уже во вступительных фразах к письмам он придает им официальный характер. Отдельные обстоятельства, служащие точкою отправления каждого письма, ставятся всегда в общую связь с его содержанием; всё случайное и личное в нем по большей части отбрасывается. Если послания первоначально и не были предназначены для опубликования, то как письма, адресованные к общинам, они приобретали своего рода характер гласности. На самом деле, следует допустить, что послания действительно читались гласно в общинах:
- «Заклинаю вас Господом прочитать это послание всей братии святой» (I Сол. 5, 27),
- «Когда прочитано будет у вас послание, устройте так, чтобы оно прочитано было и в Лаодикийской церкви; и послание из Лаодикии прочтите и вы» (Кол. 4, 16).
С литературной точки зрения характер отдельных посланий весьма различен. Такие послания, как к римлянам, к коринфянам, к галатам приближаются скорее к тому, что мы связываем с представлением об ученом трактате или поучении; наоборот, послания к филипписеям и Филимону запечатлены сильно выраженным личным характером. Бо́льшую часть своих посланий Павел диктовал. Во многих из них он, однако, отмечает, что заключительные слова послания написаны им собственноручно:
- «Привет рукою моею, Павловою» (I Кор. 16, 21).
- Ср. Кол. 4, 18; II Сол. 3, 17.
До XIX века подлинность всех посланий, слывущих под именем Павловых, не подвергалась сомнению. Лишь в прошлом веке Тюбингенская критико-экзегетическая школа, выросшая на основах философии Шлейермахера и Гегеля, признала бо́льшую часть Павловых посланий подложными. Ее глава, Фердинанд-Христиан Баур (1792—1860), признавал подлинными только четыре послания:
- к римлянам,
- оба к коринфянам и
- к галатам.
- к римлянам,
- оба к коринфянам,
- к галатам,
- к филипписеям,
- к Филимону и
- первое к солунянам.
- второе к солунянам,
- эфесеям и
- колоссаям
- оба к Тимофею и
- к Титу
Послания к солунянам1
Солунь, или, как она называлась в древности, с конца IV в. до Р. X., Фессалоника — теперешние Салоники, главный город римской провинции Македонии. Это был большой торговый центр, ведший оживленную деятельность со странами, расположенными по берегам Адриатического и Черного морей. Население города было многолюдное и смешанное; в числе его, как и теперь, было много евреев.
Апостол Павел остановился в Солуни, вероятно, летом 52 г., проездом в Коринф. Он высадился на берег у Неаполя (теперь Кавала), был в Филиппах (теперь Филибеджик), где проповедовал, а затем направился, чрез Амфиполь и Аполлонию, в Солунь, где оставался в течение нескольких недель. Спутниками его были Сила и Тимофей. Так как жизнь в Солуни была дорога, то всем им приходилось, по словам Павла (I Сол. 2, 9), упорно трудиться «ночью и днем»; в Солуни же Павел дважды, по крайней мере, получил вспомоществование из Филипп (Фил. 4, 16). По словам «Деяний» (17, 1—9), Павел три субботы проповедовал в еврейской синагоге, и некоторые (вероятно, их было немного) из евреев вняли его проповеди и присоединились к христианству. Гораздо большее число приверженцев приобрел он среди местного языческого населения, и не только среди мужчин, но, в особенности, женщин. Проповедь Павла в Солуни очень взбудоражила местных правоверных евреев. Они «прихватив на площади каких-то негодяев и возмутив народ, произвели смятение в городе, подступив к дому Иасона», может быть еврея (имя его переделано на греческий лад из Иошуа, Иисус), у которого остановился Павел со спутниками; евреи требовали, чтобы их выдали народу. Не найдя апостолов, толпа повела Иасона некоторых христиан к «политархам», местным властям, указывая на то, что в Солуни оказались «эти всесветные смутьяны», проживающие теперь у Иасона; они выступают против распоряжений императорской власти и говорят, что «существует другой царь — Иисус». Народ и власти встревожились, но удовлетворились объяснениями (а может быть, и взяткою) Иасона и отпустили его. Для апостолов, после всего происшедшего, оставаться долее в Солуни было небезопасно. Поэтому в ту же ночь они переправились из Солуни в Верию (теперь Стара-Загора [Деяния апостолов, 17, 10]).
Первое послание к фессалоникийцам
1 Для общей характеристики состояния тех общин, к которым апостол Павел адресует свои послания, см. превосходную книгу: Э. Добшюц. Древнейшие христианские общины. Русский перевод в сборнике: Раннее христианство. Изд. Брокгауз–Ефрон.
В новозаветном каноне значатся два послания Павла к солунянам {= фессалоникийцам}. Первое из них, несомненно, подлинное, написано апостолом из Коринфа в 53 г., то есть около года спустя после посещения им Солуни, короткое время спустя после того, как Тимофей послан был Павлом в Солунь из Афин (3, 1—5) с целью «укрепить» солунян и «утешить» их в новой вере, «чтобы никто из них не колебался в угнетениях», о которых предварял их апостол в бытность свою у них и что оправдалось на самом деле (очевидно, солунские евреи досаждали христианской общине, ср. 2, 14—16). Тимофей, вернувшись к Павлу, засвидетельствовал о «вере и любви» солунян, о том, что они сохранили добрую память об апостоле и желают, чтобы он снова посетил их (I Сол. 3, 6). Сообщенные Тимофеем сведения о положении дел в солунской общине и послужили для Павла поводом к составлению его послания.
Оно состоит из двух частей. В первой (гл. 1—3) Павел высказывает свою радость по поводу того, что община, которую можно поставить в образец «всем верующим в Македонии и в Ахайе», верна его заветам, что она его «слава и радость», вспоминает о своем пребывании в Солуни и выражает желание снова побывать там, чтобы «усовершенствовать недохватки веры» солунян. Во второй части послания (гл. 4—5) преподаются различные наставления нравственного характера. Апостол убеждает солунян
- хранить себя от блуда, «чтобы каждый приобретал сосуд свой (т. е. тело) в святости и чести, а не в страстной похоти»,
- жить в «братолюбии», соблюдая спокойствие,
- «заниматься своим делом и трудиться своими руками» — тогда им не придется и ни в ком нужды иметь.
- «сам Господь в повелении, при голосе архангела и звуке трубы Божией, сойдет с неба, и сперва воскреснут мертвые во Христе, а потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними подняты будем на облаках на воздух для встречи с Господом».
- «вразумлять бесчестных, ободрять малодушных, поддерживать немощных, быть долготерпеливыми ко всем, не воздавать злом за зло».
- «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за всё благодарите, духа не угашайте, пророчеств не уничтожайте, всё взвешивайте, прекрасного держитесь, от всякого вида зла воздерживайтесь».
Из «Послания к солунянам» ясно видно, что христианство не пустило еще глубоких корней в общине, что в деле веры у членов ее есть много недочетов; преуспевая в любви друг к другу, они должны преуспевать и в том, «как поступать и угождать Богу». Тон апостола здесь, по замечанию Добшюца, тон любовного отеческого совета по отношению к юному еще сыну. Тем не менее, община уже сорганизовалась, и в ней чувствуется живое самосознание. Павел впервые сносится с созданною им общиною путем послания: «Первое послание к солунянам» — древнейшее из числа посланий Павловых2. Лично для него это еще непривычно, и его беспокоит вопрос, удастся ли ему путем послания подойти вплотную ко всем членам общины. «Вы знаете, — говорит Павел, — что каждого из вас, как отец своих детей, мы просили и ободряли и подтверждали — ходить (в жизни) достойно Бога, призывающего вас в царство свое и славу» (2, 11—12). В особенности Павел просит уважать «предстоятелей» солунских, которые, благодаря ли своим качествам, или внешним обстоятельствам, способны с особенною ревностью взяться за назидание и поощрение христианства. Царившая в общине братская любовь, о которой апостол не считает нужным даже и говорить подробно — настолько она была образцовою (4, 9—10) — сказывалась также и в заботах общины о судьбе ее покойных членов. Это настроение станет для нас понятным, если обратить внимание на то, что в тогдашней иудейской апокалиптике провозглашался тезис: остающиеся в живых более блаженны, чем умершие, смерть — Божие наказание. Желая прийти и здесь на помощь общине и успокоить ее сомнения, Павел вставил довольно обширное, по сравнению с общим размером послания, рассуждение о втором пришествии Христовом и связанном с ним воскресении умерших. Это эпизодическое рассуждение написано с большим подъемом и в литературном отношении принадлежит к числу лучших страниц в посланиях Павла вообще.
- «О временах и сроках, братья, — говорит апостол по поводу второго пришествия, — нет нужды писать вам: сами вы точно знаете, что день Господень так придет, как (приходит) вор ночью. Когда будут говорить: мир и безопасность, тогда внезапно предстанет пред ними гибель, все равно, что роды для беременных, и не избегнут ее. Вы же, братья, не во тьме пребываете, чтобы тот день застиг вас, как вор. Ведь все вы — сыны света и сыны дня. Мы — не сыны ночи, ни мрака. Итак, не будем спать, как прочие, но станем бодрствовать и быть трезвыми. Спящие ночью спят, и пьяницы ночью пьянствуют; мы же, будучи сынами дня, будем трезвы, облекшись в панцирь веры и любви и в шлем надежды спасения, потому что Бог определил нас не на гнев, но на приобретение спасения чрез Господа нашего Иисуса Христа, умершего за нас, чтобы мы — бодрствуем ли, спим ли — жили вместе с ним» (5, 1—10).
Второе послание к фессалоникийцам
2 Мы затруднились бы ответить на вопрос, было ли «Первое послание к солунянам» первым вообще посланием Павла. Трудно допустить, чтобы в предшествующей его миссионерской деятельности, равно как и в сношениях его с Иерусалимской общиной, у него не было случаев и поводов сноситься письменно по тем или иным делам, другими словами, трудно допустить, чтобы Павел начал писать только в 53 году, когда значительная часть его жизни была позади. Скорее нужно предполагать обратное, т. е. что Павел и раньше писал послания или, выражаясь попросту, письма. Однако письма эти носили характер исключительно деловой переписки и, как не заключающие в себе ничего от «богословия», не были включены в новозаветный канон; возможно, впрочем, что они с течением времени попросту затерялись.
И по композиции, и по содержанию «Второе послание к солунянам» очень похоже на первое. И в нем апостол выражает благодарность и радость по поводу хорошего состояния общины (гл. 1) и дает наставления о втором пришествии Христовом (гл. 2), а также отдельные увещания. Все это подало некоторым ученым, особенно за последние 15—20 лет, повод признать «Второе послание к солунянам» подложным, тогда как, наоборот, в прежнее время эсхатологический отдел послания и приводили как главное доказательство в пользу его подлинности. Если послание принадлежит Павлу, то, ясно, оно могло быть написано вскоре же после первого, вдогонку за ним; иначе было бы непонятно, что во втором послании не содержится ни малейшего упоминания о первом. Гарнак высказывает предположение, что первое послание имеет в виду всю солунскую общину; второе, написанное одновременно с ним или непосредственно за ним, обращено исключительно к солунским иудеям, принявшим христианство. Но на это правильно указывают, что в таком случае различие было бы подчеркнуто более резко, и о том, что послание отправлено по адресу иудеохристиан, было бы сказано определеннее. Если второе послание — подлинное, то, спрашивается, чего ради Павел счел нужным повторить в нем почти те же самые увещания и наставления, какие он предлагает в первом. Близкое родство обоих посланий могло бы быть объясняемо только в том случае, если бы первое послание послужило образцом для второго; но это маловероятно. Поэтому ученые начинают склоняться к той мысли, что второе послание, тесно примыкающее к первому, было написано каким-то христианским учителем, который имел в виду опровергнуть слывшие под именем Павла воззрения о втором пришествии. Трудно, однако же, было бы в таком случае решить вопрос, когда автор второго послания написал его.
Добшюц, отстаивающий подлинность второго послания, рассуждает так: в нем Павел должен был энергично защищаться против возникших в Солуни недоразумений, возникших из ложного толкования его же слов в первом послании. Желая устранить такое ложное толкование, он «достает из арсенала иудейской эсхатологии те черты, которые, не устраняя неожиданности второго пришествия, все-таки указывают на подготовление к нему: отпадения от веры, появление антихриста и так далее». Нас интересуют, говорит Добшюц, только нравственные следствия, вытекавшие из пламенных надежд на пришествие Господне. Оне будили в христианах неспокойные, нездоровые инстинкты, следствием которых являлась беспорядочная жизнь. Многие, в ожидании скорого конца мира, оставили работу; тут могло сказаться и то, свойственное греко-эллинскому миру, представление, что труд является лишь делом нужды, что сам по себе он никакой ценности не представляет. Более же всего этому способствовала тягостность внешних условий жизни, сделавшаяся особенно невыносимою с того времени, как появилась надежда на близкое освобождение. Последствием всего этого было то, что люди впадали в полную нищету и становились в тягость остальным членам общины, создавая одновременно с этим в глазах стоящих в стороне совершенно ложное освещение христианства. Но, наряду с ничегонеделанием по отношению к добыванию пропитания, проявлялась лихорадочная деятельность в ином направлении; ввиду близости пришествия Христова, проявлялось чрезмерно ревностное стремление к обогащению; стали вмешиваться в общественные дела, ничего общего с христианством не имевшие, и тем самым возбуждали против общины общественное мнение. Павел вначале не сразу понял всё значение этих обстоятельств, которые, быть может, тем временем успели разрастись. Поэтому, если в первом послании он ограничивается преподанием общенравственных правил, то во втором он уже настойчиво требует от всякого христианина не только сохранения спокойствия, но и исполнения работы, его кормящей. «Приглашаем вас, братья, — говорится во втором послании (3, 6 сл.), — во имя Господа Иисуса Христа удаляться от всякого брата, живущего бесчинно, а не по учению, полученному вами от нас... Когда мы были у вас, мы рекомендовали вам такое правило: кто не хочет трудиться, тот и есть не должен. А мы слышим, что некоторые среди вас живут бесчинно, ничего не делают, а только пустяками занимаются. Таким рекомендуем и просим их в Господе Иисусе Христе, чтобы, работая в тишине, ели хлеб свой». Павел советует не останавливаться и пред мерами строгости: «Если кто не послушает слова нашего в этом послании, отмечайте этого, не сообщайтесь с ним, чтобы он устыдился» (3, 14).
Если бы, в конце концов, и оказалось возможным с полною уверенностью приписать «Второе послание солунянам» Павлу, оно ничего не прибавило бы, как литературный памятник, к славе его автора. По своей форме и стилю, послание это — бледное и в этом отношении значительно уступает посланию первому. Да и содержание его, даже при признании его подлинности, не может представлять того общего значения, какое свойственно посланиям, несомненно Павлу принадлежащим3.
3 Одна формальная мелочь способна подкрепить мнение о непринадлежности второго послания Павлу: в конце его (3, 17) сказано: «Привет (вам) моею рукою, Павловою, что служит знаком (σημεῖον) в каждом послании: так я пишу». Подчеркнутые слова способны навести на мысль, что автор послания желал непременно подчеркнуть принадлежность его именно Павлу, а не кому-либо иному. К чему нужно было это подчеркивать Павлу, коль скоро он был автором послания? Эта прибавка отсутствует в I Кор. (16, 20).
Послание к галатам
Все послания Павла адресованы либо к отдельным лицам (например, Филимону, Тимофею и прочим), либо к определенным христианским общинам (например, солунянам, коринфянам и прочим). Лишь два послания направлены по адресу коллективных христианских общин:
- «Послание к евреям», непринадлежность которого Павлу твердо установлена, и
- «Послание к галатам», подлинность которого несомненна.
На этот вопрос отвечали двояко.
- По-прежнему, прочно укоренившемуся мнению, поддержанному авторитетом, между прочим, Моммзена, под Павловой «Галатией» нужно разуметь область Галатию, орошаемую рекою Галисом, с городами Пессинунтом, Анкирою, Табией и прочими;
- по мнению других, более теперь распространенному, Павлова «Галатия» — римская провинция, организованная в 25 г. до Р. X. и включавшая в себя, помимо области Галатии, также Ликаонию, Исаврию, Писидию и часть Фригии.
Основное население Галатии — галлы, или кельты, — было в то время вполне эллинизовано. Религиозные представления их покоились на поклонении природе со свойственными ему эксцессами и аскетизмом. В христианских общинах, основанных Павлом в Галатии, велась значительная иудаистическая агитация, грозившая большою опасностью. Но в общем, галаты, по словам Павла (5, 7), «шли хорошо»; они даже пострадали за веру (3, 4), и все галатские общины представляли одно целое, крепко между собою спаянное (1, 2). В них установились порядки, заведенные апостолом и поддерживаемые и наставниками и наставляемыми (8, 6), то есть старшими и младшими христианами. Иудаистическая агитация грозила, однако, испортить всё дело; поэтому-то Павлу и нужно было обстоятельно доказывать самостоятельность своего апостольства, как основанного на откровении Христа и признанного Иерусалимскою общиною (1, 2). Очевидно, среди галатов возникли сомнения относительно правдивости его проповеди (5, 11), чем Павел был в высокой степени возбужден. «Я удивляюсь, — говорит он (1, 6), — что вы так быстро отвратились от призвавшего вас благодатию Христа (то есть меня, Павла) к другому евангелию». Хотя он и старается избежать впечатления, будто он лично задет этим, тем не менее, провозглашение анафемы смутьянам (1, 7) и, в особенности, заключительная часть послания, свидетельствуют, как Павел был разгневан на агитаторов и на их деятельность.
- «Те, которые хотят красоваться плотью, принуждают вас к обрезанию, лишь бы только им не подвергаться преследованию за крест Христов. Ведь и сами обрезываемые не хранят Закона, но желают обрезания вашего, чтобы похвалиться вашею плотью. Для меня же пусть не будет иной похвалы, кроме как крест Господа нашего Иисуса Христа, крестом которого мне мир распят и я миру. Ведь ни обрезание, ни необрезание ничего не значат; имеет значение только новая тварь. И кто правилу этому последует, мир на тех и милосердие, а также и на Израиле Божием. Впрочем, никто пусть не причиняет мне беспокойства: ведь я язвы Иисуса на теле моем ношу» (6, 12 — 17).
Раздраженный тон апостола объясняется тем, что галаты, по настоянию иудаистических агитаторов, стали признавать и для христиан необходимость обрезания (5, 2), соблюдения еврейских праздников (4,10: И дни наблюдаете, и месяцы, и сроки, и годы), правил касательно чистой и нечистой пищи (2, 11 сл.). Павел был возмущен такою деятельностью агитаторов, как основанною на низменных, эгоистических побуждениях; в отпадении галатов от проповеданного им евангелия, как основанного на «милости», а не на Законе, он усматривал то, что человеческий авторитет они ставят выше не его Павла, личного авторитета, но авторитета самого Христа. В поведении галатов он видел слабодушие, которое могло остановить их правильное развитие в христианском духе (5, 7). «Боюсь я, — говорит Павел, — не напрасно ли я у вас трудился» (4, 11). Павел понял, однако же, что галаты, готовые подчиниться иудейскому закону, с формальной стороны правы. Ведь и сам апостол не шел против Ветхого Завета; следовательно, исполнение заповедей его — на чем настаивала агитация — должно было казаться галатам усовершенствованием веры, проповедуемой Павлом. С точки зрения Павла, принятие иудейского закона противоречило понятию значения евангельской свободы, обозначало возвращение к игу рабства (5, 1), отрицало нравственную силу веры:
- «Плодом духа является любовь, радость, мир, долготерпение, честность, доброта, вера, кротость воздержание, — на всем этом нет закона; чада Иисуса Христа распяли плоть свою со страстями и вожделениями. Если мы живем духом, то и ходить будем в духе» (5, 22—25).
- «Если вы кусаете и предаете друг друга, смотрите, как бы вам не истребить самих себя» (5, 15);
- «Вы к свободе призваны, братья; только свобода ваша должна быть направлена не в сторону плоти, но чтобы любовно служить друг другу; ведь всякий закон находит свое исполнение в одном слове: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (5, 13—14).
В соответствии с главным поводом, вызвавшим «Послание к галатам», в нем ясно намечаются три главных части:
- в историко-апологетической части (1,11—2,14) Павел доказывает, что его евангелие «не от человека», но по откровению Христа (1, 11), и стоит в согласии с учением остальных апостолов;
- во второй, теоретической, части (2, 15—4, 11) он характеризует свое евангелие как евангелие «свободы», а не Закона;
- наконец, в третьей, увещательной части (4, 12—6, 18) он требует от галатов твердого соблюдения проповеданного им учения и соблюдения христианского образа поведения.
С литературной точки зрения «Послание к галатам» принадлежит к числу наиболее сильных и выразительных Павловых посланий. Апостол пишет местами с яростною горячностью и пылкою страстностью: «Кто заколдовал вас, — спрашивает он галатов, — вас, пред глазами которых написан Иисус Христос распятый? Одно только хочу узнать от вас. От дел ли Закона приняли вы духа, или от слышанной проповеди о вере? Неужели вы так безумны? Неужели, начав духом, вы оканчиваете теперь плотью? Неужели вы испытали столько понапрасну? Да еще и понапрасну ли? Кто поддерживает в вас дух и проявляет силы в вас — дела ли Закона, или проповедь веры?» (3, 1—5). Прекрасно оттенено противопоставление закона иудейского и евангелия христианского.
- «К чему Закон? Он был предназначен для пресечения преступлений, пока не пришло то семя, которому дано было обетование, и установлен был чрез ангелов, рукою посредника. Посредник же при одном не бывает, а Бог — один. Итак, Закон — против обетований Божиих? Далеко не так! Если бы был дан такой Закон, который может пробуждать к жизни, тогда, действительно, справедливость была бы от Закона. Но Писание заключило всё под грехом, чтобы обетование чрез веру в Иисуса Христа было дано верующим. И до того времени, как пришла вера, мы охранялись Законом, будучи заключены в ту веру, которая должна была открыться. Таким образом, Закон был нашим руководителем ко Христу, чтобы нам оправдаться верою. А когда пришла вера, мы уже больше не под надзором руководителя. Чрез веру во Христе Иисусе вы все — сыны Божьи; ибо все те, кто из вас крещен во Христа, облеклись во Христа. Нет ни иудея, ни эллина, нет ни раба, ни свободного, нет ни мужского пола, ни женского: все вы — одни во Христе Иисусе» (3,19—28).
- «Скажите мне вы, желающие быть под Законом, разве вы не слушаете Закона? Написано, что у Авраама было двое сыновей, один от рабыни и один от свободной. Но сын от рабыни рожден по плоти, сын от свободной — по обетованию. Всё это аллегория. Две (матери) — это два завета: один от горы Синая, рождающий в рабстве — это Агарь. Ибо Агарь — гора Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, так как он рабствует с своими детьми. А вышний Иерусалим свободен; это — мать наша. Ведь написано: возвеселись, неплодная, не рождающая, воскликни и возгласи не чадоболевшая: много чад у оставленной, более чем у замужней. Вы же, братья, по Исааку, чада обетования. Но подобно тому, как тогда рожденный по плоти преследовал рожденного по духу, так и теперь. Но что говорит Писание: Изгони рабу и сына ее, ибо не будет наследником сын от рабы вместе с сыном от свободной. Поэтому, братья, и мы — чада не рабыни, а свободной. Христос свободою освободил нас. Итак, стойте и не возлагайте снова на себя ярмо рабства!» (4, 21—5,1).
Небольшое по размерам, «Послание к галатам» удивительно выдержано в отношении и содержания и формы.
Окончание следует
|
Прежде: Жебелев, Апостол Павел... / II. Биографическая канва... {окончание} |
Далее: Софья Меликова-Толстая, Будущее время в греческом языке |
 |
ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ОНЛАЙН
|
 |
© ЗАУМНИК.РУ, Егор Поликарпов, репетитор, преподаватель латинского языка и древнегреческого: научная редактура, ученая корректура, оформление. Для заказа услуг репетитора по латыни или переводчика просьба писать сюда: zaumnik.ru@mail.ru, либо сюда: vk.com/repetitor_latyni, либо сюда: facebook.com/polycarpov.